Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2 - [175]
В 2010 году Орбан и его партия «Фидес» получили абсолютное большинство мест в парламенте, нарушив – в случае Венгрии и без того уязвимое – равновесие патрональной демократии. Получив достаточно власти, чтобы в одностороннем порядке изменить конституцию и заполнить институты сдержек и противовесов своими клиентами, Орбан совершил автократический прорыв и приблизил режим к патрональной автократии. Венгрия стала хрестоматийным примером мафиозного государства[865]. Смена режима предполагает как качественные, так и количественные изменения, поскольку однопирамидальная патрональная сеть, созданная Орбаном, нарушила автономию государственных институтов, которые теперь используются для еще более масштабного коррупционного обогащения, чем при любой из патрональных сетей до 2010 года.
С 2010 года Орбану дважды удавалось получить квалифицированное большинство на манипулируемых выборах (в 2014 и 2018 году). В 2020 году пандемия коронавируса COVID-19 усугубила наиболее характерные черты венгерского мафиозного государства. Орбан, со ссылкой на чрезвычайное положение, продвинул закон о собственных чрезвычайных полномочиях [♦ 4.3.4.2], который позволил ему управлять страной с помощью указов сначала вообще без каких-либо временных ограничений, а затем, во время второй волны эпидемии, в течение ограниченного, но тем не менее напряженного периода времени. Эта смена формы неограниченного правления сопровождалась мерами, которые способствовали дальнейшей автократической консолидации и которые в обычном режиме не были бы возможны в пределах границ ЕС. Речь идет о таких мерах, как сокращение партийного финансирования, получение особых налоговых поступлений от муниципалитетов, криминализация тех, кто публикует фейки либо «реальные факты, искажая их так, что это может помешать успешному обеспечению защиты от вируса», отправка солдат для участия в «важнейших» кампаниях для обеспечения контроля в случае возникновения чрезвычайной ситуации и т. д. Во время второй волны Орбан даже изменил закон о выборах, чтобы сузить пространство для маневра и снизить координацию оппозиционных партий, а также принял поправку к конституции, которая, среди прочего, определяет государственные средства таким образом, чтобы их можно было направлять для отмывания в частные (то есть патрональные) фонды[866]. Одно это указывает на то, что, кроме концентрации власти, пандемия ускорила и процесс обогащения. Помимо все еще продолжающегося распределения ренты из бюджета, экономический кризис породил огромное количество ослабленных жертв для хищнического государства, которое приняло ряд мер в целях облегчения захвата власти приемной политической семьей (предлагая компаниям финансовую помощь в обмен на их акции, помогая только компаниям «государственного значения», выбранным дискреционным образом и т. д.). В сборнике, опубликованном одним из журналистов-расследователей в начале 2021 года, перечисляются тринадцать ключевых отраслей – от природного газа и электрических сетей, банковских и ИТ-гигантов до железных дорог и военных заводов – которым приемная политическая семья либо предоставила монопольное положение, либо укрепила и так преобладающую логику реляционной экономики [♦ 5.6][867].
7.3.3.5. Откат от олигархической анархии к патрональной автократии: Россия
Россия является примером демократического отката от олигархической анархии к патрональной автократии (Схема 7.20). Можно возразить, что олигархическая анархия отсутствует в нашем треугольнике, устройство которого и правда не учитывает характеристику силы или несостоятельности государства[868]. Однако, как мы отмечали в Главе 2, олигархическая анархия во многом похожа на патрональную демократию в силу ее мультипирамидальной системы конкурирующих патрональных сетей [♦ 2.5.1], а также ограниченной власти правящей элиты, которая проводит нечестные выборы и находится на грани электоральной демократии и конкурентного авторитаризма.
Схема 7.20: Смоделированная траектория России (1964–2019)
Довольно метко резюмируя траекторию России, Померанцев пишет, что страна «экспериментировала с разными режимами с головокружительной скоростью: период застоя повлек за собой перестройку, которая привела к распаду Советского Союза, либеральной эйфории, экономической катастрофе, олигархии и мафиозному государству»[869]. Из всего перечисленного период экономического бедствия и «олигархия» относятся к тому, что мы называем олигархической анархией, которая установилась в России в 1990-е годы. Такое государственное устройство представляло собой почти что несостоявшееся государство, окруженное и частично присвоенное неорганизованной, мультипирамидальной системой региональных и общенациональных олигархических сетей[870]. Однако, «[тогда как] подвижные составляющие российской политики», по утверждению Хейла, «‹…› изначально шли по спирали, решающий эпизод постсоветской политической истории России произошел в 1996 году. Именно тогда [президент Борис] Ельцин ‹…› вооружился своим арсеналом кнутов и раскрыл свой рог изобилия пряников, чтобы организовать региональные политические аппараты и крупные финансово-промышленные группы в общенациональную пирамиду патрональных сетей, которая была бы способна одержать победу над главным политическим противником в президентской гонке того года. ‹…› Конкуренция 1996 года
