Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1 - [40]

Естественно, в реальности ни один режим не отвечает всем критериям того или иного идеального типа Корнаи. Однако, используя эти идеальные типы в качестве отправной точки, мы можем классифицировать посткоммунистические страны, исходя из того, на какой из них их политические системы похожи больше всего. Список стран, классифицированных таким образом, представлен в Таблице 1.7. Тем не менее, несмотря на четкие критерии и готовые классификации, нужно признать, что неопределенность здесь все-таки берет свое. Хотя по сравнению с посткоммунистическими автократическими режимами западные посткоммунистические режимы можно назвать демократиями, при противопоставлении их западным либеральным демократиям становится ясно, что природа этих демократий различна. Правильнее будет сказать, что деление стран на три кластера (демократию, автократию и диктатуру), исходя из десяти переменных Корнаи, дает четкую и непротиворечивую категоризацию в соответствии с политической сферой. Следует отметить, что Корнаи и не стремился к большему: его главной целью было выявление «альтернативных форм политических систем и правительств»[189]. Но если мы рассмотрим страны, исходя из их социологических и экономических структур, которые переплетены с политическим режимом как сферы социального действия в посткоммунистическом регионе, страны из одного кластера демонстрируют значительную вариативность. Действительно, можно заметить, что водоразделом между различными типами режимов является не формальное политическое институциональное устройство, а социально-экономические структуры, представленные выше.

Таблица 1.7: Классификация посткоммунистических стран Евразии с точки зрения политического институционального устройства (по состоянию на 2020 год). Переработанный материал на основе работы: Kornai J. The System Paradigm Revisited.

Используя двухмерный подход и аргумент жестких структур, мы можем разбить каждый из идеальных типов Корнаи на два подтипа[190]. Основания для разграничения разных подтипов демократий следует искать в преобладающем уровне патронализма. Таким образом внутри категории демократических стран можно создать концептуальный континуум демократий: от либеральных до патрональных. В либеральных демократиях вышеупомянутые характеристики Корнаи служат для создания баланса между формально-учрежденными гражданскими институтами, в то время как в патрональных демократиях они устанавливают баланс между конкурирующими неформальными патрональными сетями. Если разделить по такому принципу континуум демократия-автократия на две части, такие страны, как Эстония и Чехия, попадут в первый континуум между либеральной и патрональной демократией и расположатся относительно близко к либеральному идеальному типу, тогда как другие страны, например Украина и Молдова, окажутся в континууме между патрональной демократией и автократией, ближе к идеальному типу патрональной демократии [♦ 7.3]. Отличие Украины и Молдовы от автократий, имеющих однопирамидальную патрональную структуру, заключается в том, что ни одной патрональной сети не удалось закрепить доминирующее монопольное положение ни в одной из этих стран. И хотя попытки его закрепить предпринимались, общественное противодействие ограничило власть претендующих на монополию патрональных сетей и установило новый динамический баланс между различными конкурирующими патрональными сетями [♦ 7.3.4].

Точно так же мы можем ввести два подтипа для идеального типа автократии Корнаи: консервативную и патрональную. Наиболее распространенный подход гибридологии в целом и концепция автократии Корнаи в частности лучше всего характеризуют первый подтип, поскольку консервативная автократия отражает присвоение политических институтов и монополизацию политической сферы для достижения политических целей, власти и идеологии, где при этом экономическая сфера социального действия отделена от политической (единственный аспект экономической сферы, который она в себя включает, – это государственные компании и СМИ, то есть то, что в любом случае формально относится к публичной сфере). Попытка установления такой консервативной автократии предпринимается с 2015 года в Польше, где Ярослав Качиньский, сосредотачивая в своих руках политическую власть, стремится к установлению гегемонии коллективистской системы ценностей христианского национализма, в то время как сам он является главой партии, но не патрональной сети. Таким образом, хотя основанная на автономии личности либеральная система ценностей видится здесь врагом, Качиньский не создал приемную политическую семью, основанную на смешении экономической и политической сфер, олигархическом правлении или систематическом накоплении богатства. В противоположность этому патрональная автократия опирается на патронализацию политической и экономической сфер приемной политической семьей, достигает политической монополии и, как следствие, становится базой для однопирамидальной патрональной сети. В патрональной автократии жесткие структуры расцветают в своем идеальном воплощении: государство патримониализируется и превращается в коммерческое предприятие приемной политической семьи, управляемое через неформальные личные связи в целом и органы государственной власти в частности. Из всех посткоммунистических режимов ближе всего к этой категории находятся путинская Россия с 2003 года и Венгрия под руководством Виктора Орбана с 2010 года: в обеих странах главы исполнительной власти также являются главными патронами своих сетей с однопирамидальной структурой