Посткапитализм. Путеводитель по нашему будущему - [32]

Становление этой новой системы не обошлось без кризисов. В Америке мини-депрессия 1893–1897 годов ускорила процесс слияний; затем финансовый кризис 1907 года скорректировал стоимость акций, переоцененную в ходе бума слияний. В Японии и Германии процесс концентрации был ускорен короткими спазмами бума и спада в 1890-е годы.

Однако если рассматривать весь период примерно с 1895 года до Первой мировой войны, то прогресс перевесил кризис: американская экономика увеличилась вдвое в 1900-е годы, а канадская – втрое[87]. Даже в Европе, где импульс от трудовой миграции был не столь велик, за эти годы итальянская экономика выросла на треть, а немецкая – на четверть.

Это была восходящая фаза третьей кондратьевской волны. Вы можете «прочесть» ее результаты в городском пейзаже Нью-Йорка, Шанхая, Парижа и Барселоны: постройка самых прочных и красивых общественных зданий: библиотек, баров, офисов и даже бань, – как правило, относится к периоду 1890–1914 годов. История, которую они рассказывают, очевидна: в течение периода, который мы называем «прекрасной эпохой» или «прогрессивной эрой», – времени быстрого роста, либерализации и подъема культуры, – мир процветал не благодаря рынку, а благодаря его контролируемому подавлению. В те времена консерваторов это совершенно не смущало. Смущало это марксистов.

Капитализм видоизменяется

Задача обновления марксистской экономической мысли выпала 33-летнему австрийскому врачу Рудольфу Гильфердингу. Гильфердинг был классическим интеллектуалом «прекрасной эпохи»: изучая педиатрию в Вене в конце 1890-х годов, он заинтересовался экономической наукой, в которой блистала целая плеяда выдающихся умов. Ойген фон Бём-Баверк, профессор экономики, написавший знаменитую критику Маркса, проводил семинары, на которых Гильфердингу пришлось иметь дело, среди прочих, с Шумпетером, Людвигом фон Мизесом, основателем неолиберализма, и венгерским студентом Йено Варгой, который позднее оказал мощное влияние на экономическую науку.

В 1906 году Гильфердинг ушел из медицины и переехал в Берлин, где занялся преподаванием экономики в учебном центре Германской социалистической партии, который служил интеллектуальной кузницей для левых всего мира. В 1910 году Гильфердинг дал имя слиянию банковского и промышленного капитала: «Через эту связь… капитал принимает форму финансового капитала, являющуюся его наивысшим и наиболее абстрактным выражением»[88].

Его книга «Финансовый капитал» стала исходной точкой для всех споров о будущем капитализма, которые левые вели в течение столетия. Гильфердинг был первым марксистом, понявшим масштаб трансформации капитализма. Более того, в новой структуре многие постоянные черты выглядели точно так же, как и перечисленные Марксом контртенденции, возникающие в ответ на падение нормы прибыли: экспорт капитала, экспорт избыточной рабочей силы за счет миграции в заморские белые переселенческие колонии, концентрация прибыли посредством фондового рынка, переход от предпринимательства к инвестированию в стиле рантье.

Финансовая система, которая в предшествующем столетии выполняла функцию хилого распределительного центра экономической прибыли и ненадежного источника капитала, теперь властно господствовала над деловым миром. Контртендеции, противодействовавшие кризису, были объединены в рамках новой, более стабильной системы.

Гильфердинг утверждал, что эта новая структура могла устранить циклические кризисы. Крупные фирмы и крупные банки могли выживать в течение длительного периода даже при низкой или нулевой прибыли. А инвесторы скорее согласились бы на продолжительный застой, чем на внезапное крушение в результате кризиса таких фирм, как Siemens, Bell или Mitsui. Поэтому кризисные периоды в условиях финансового капитализма должны были быть скорее долгими и застойными, чем резкими и болезненными. Банки уничтожат спекуляцию, потому что понимают, какой разрушительной силой она обладает. Картели устранят действие рыночных сил, а значит, и кризисы для крупнейших фирм, переложив потери на более слабые отрасли экономики. Основное бремя каждой рецессии будут нести мелкие фирмы, что будет ускорять процесс их скупки монополиями.

По мнению Гильфердинга, силы нестабильности не исчезли, а были сведены в одну сферу: дисбаланс между производственными отраслями и теми, что ориентированы на потребление. Он ясно обозначил «недопотребление» в качестве причины кризиса, подчеркнув, что капитализм всегда может создавать новые рынки, когда старые истощаются, и благодаря этому продолжает расширять производство. Однако оставалась вероятность того, что отрасли будут расти разными темпами. Отсюда проистекала необходимость государственного вмешательства, которое должно было предотвратить подобный дисбаланс.

На левых книга Гильфердинга оказала очень сильное влияние, поставив их перед лицом реальных данных. Ее автор обошелся без тезиса о том, что «кризис, накатывающий, словно снежный ком», выступает инициатором социальных изменений; он ввел концепции и термины, которые впоследствии традиционная экономика позаимствовала у марксизма. И он раньше Шумпетера заявил, что главным двигателем инноваций теперь были крупные компании, использующие прикладную науку, а не предприниматели, корпящие в своих мастерских