Пособие по выживанию - [25]

И у меня сдали нервы. А когда у меня сдают нервы, чертям лучше на глаза не показываться!

Вскочив, я схватила свою боевую метлу, в пять шагов пересекла дом домового и распахнула дверь в тот самый момент, когда взбешенный черт занес руку для очередного удара.

И он такой грозный был, такой злой, с лицом таким перекошенным и шеей мускулистой, конкретно вздувшейся, что мои нервы мгновенно прекратили сдавать, тихомирно вернулись обратно, оставляя хозяйку совершенно не способной вести диалог. И потому, когда черт разъяренно взглянул на меня, я всего лишь пролепетала:

– А нас нет дома.

На лице мужика отразилось заметное удивление, и он поинтересовался:

– Кого – вас?

– Меня, метлы и домового, – отступая и пытаясь прикрыть дверь, сообщила я.

Дверь закрыть не удалось, потому что кое-кто был против. И этот самый кое-кто внимательно оглядел меня, метлу, домового, который в свою очередь из-под стола выглядывал, и задал нетривиальный вопрос:

– А вы что, вместе живете?

– Да! – отбросив метлу и вцепившись в дверь, чтобы наконец закрыть ее, ответила я.

Черт продолжал держать створку одной рукой вообще без какого-либо напряжения и, странно улыбаясь, смотрел на меня, чтобы в итоге поинтересоваться:

– А что вы делаете?

– Дверь закрываю! – рявкнула я, уперевшись ногой в стену и продолжая свое правое дело – тянуть ручку на себя.

– Так вас же дома нет, – ехидно заметил Владлен Азаэрович, не испытавший ни малейшего дискомфорта от вовлеченности в процесс моей ноги.

Более того, он почему-то странным образом стал смотреть, собственно, туда, откуда ноги брали начало, и как-то даже про домового забыл.

Я еще раз, отчаянно пыхтя, потянула на себя дверь и только потом сообразила.

– А куда вы, собственно, смотрите? – возмутилась, мгновенно опуская ногу и натягивая юбку пониже.

– Уже никуда, – ничуть не смутившись, соврал подлый развратный декан чертового факультета. – Так, говорите, вас дома нет?

– Именно так, – уперев руки в бока, ответила я.

– Хм… – Черт, а он был на земле, а дверь-то – она метра на полтора от земли будет, еще раз оглядел меня с ног до головы и поинтересовался: – А когда вернетесь?

– Куда вернемся? – не поняла я.

– Домой, – зло пояснил черт.

И поскольку лицо его опять приняло зверское выражение, я не задумываясь ответила:

– Никогда!

– Это как? – вновь удивился декан. – Знаете, удивительное дело, и дома вас нет, и возвращаться вы не планируете.

– А чему удивляться?! – воскликнула я. – Вы бы на себя в зеркало взглянули, тоже бы возвращаться домой отказались!

У черта медленно, но верно и яростно сузились глаза.

– Беги, Стаська, – сдавленно посоветовал домовой из-под стола. – Ты ж его смертельно оскорбила…

– Чем? – искренне не поняла я.

– Балаганом! – зло просветил Владлен Азаэрович.

На это я могла разве что заметить:

– Эм. – и предпринять отчаянную попытку в очередной раз закрыть дверь.

Руками вообще без толку было, и потому я уперлась двумя ногами в стену и потянула изо всех сил, и, может быть, даже получилось бы, если бы кое-кто не прошипел:

– Это уже переходит все границы!

Затем был треск, а после я повисла, держа дверь, причем висела я в паре сантиметров от зверской морды декана чертового факультета, который эту самую дверь держал на вытянутой руке.

– Мама! – прошептала перепуганная ведьмочка перед лицом разъяренного черта.

У декана заметно дернулся глаз, после чего он – декан, а не глаз, – прошипел:

– Вы что там пили, Григорьева?!

– Чай, – чувствуя, как слабеют пальцы, ответила я.

– Какой чай? – прорычал Владлен Азаэрович.

– Малиновый.

– Да? – Меня медленно поставили на землю, и как только туфли коснулись твердой почвы, я разжала пальцы, отпуская дверь.

Последнюю мгновенно отшвырнули, и та разбилась на щепки о дерево метрах в десяти от нас. Одно могу сказать точно – восстановлению она уже не подлежала.

– Никодим, – прорычал черт, – ты малину откуда взял, сволочь?

Из-под стола донеслось сдавленное:

– Так в лесу, почитай, и нетушки…

– Откуда?! – заорал черт так, что у домового все оставшиеся картины рухнули на пол.

И едва стих звон стекла, раздался тоненький, дрожащий голосок:

– У… у. у феек, которые. это. феячат потихонечку.

Несколько секунд черт молча смотрел в небо. Молча, внимательно, обреченно даже, потом тихо, но как-то очень четко и слышно произнес:

– Никодим, я не буду тебя убивать, не буду, поверь.

– Правда? – шепотом спросил домовой.

– Правда, – выдохнул Владлен Азаэрович. – Просто, мать твою, руки-ноги повыдергиваю и в ж. – Тут декан заметил мой шокированный до предела взгляд и гораздо спокойнее добавил: – И в пасть засуну.

– Ух ты, – восторженно протянула я, с восхищением глядя на черта, – какой вы грозный.

– Что? – вмиг осип декан чертового факультета.

Но в этот момент мои загребущие ручки уже обвивали его талию, вздымающаяся грудь притискивалась к его груди, а губы шептали прямо в зверскую морду:

– Такой мужчина… Такой грубый… Такой зло-о-ой… Злодеюшечка ты моя. Гневушечка. Зломордушка осерчавшая.

Внутренний голос медленно обалдевал от моего поведения, я и сама была в шоке, хуже того, в ауте, и тут Владлен Азаэрович прошипел:

– Нет, Никодим, все-таки урою, падла.

После чего схватил меня за руку и потащил куда-то, невзирая на мои попытки сопротивления, и метлу, которая грустно потащилась следом. Да что там метла, самой вдруг так тошно стало, и, размазывая слезы по лицу, я вдруг как завою: