Послевкусие - [131]

Дело в том, что четвертое помещение принадлежало Бруно. Много лет назад он купил здание рядом со своей пекарней, намереваясь расширять бизнес, но дальше этого дело не пошло. За здание он запросил немного, но меня подкупила не столько цена, сколько местоположение: вытянутое и узкое строение находится между пекарней Бруно и офисом компании «Пенсильвания макарони». Здание небольшое, но с высокими потолками и двумя большими окнами, которые выходят на улицу. От пекарни его отделяет маленький дворик, где можно разместить не больше двух столиков, несколько горшков с растениями и, возможно, какой-нибудь причудливый фонтанчик.

Мы еще не подписали все документы, а Бруно уже вручил мне ключ; вложив его трясущимися руками в мою ладонь, он велел мне его не терять. С того дня я прихожу сюда по утрам вместе с Хлоей. Мы встаем рано, на заре; взявшись за руки, мы медленно пересекаем Смолмен-стрит и выходим на Пенн-авеню. Мы смотрим, как пробуждается город.

Возле рыбного магазина «Нордик» двое парней разгружают контейнеры с омарами и крабами, в минуты передышки потягивая кофе из пластиковых стаканчиков. Напротив, на Пенн-авеню, зеленщики расставляют ящики с овощами и фруктами, возводя из них настоящий натюрморт, чтобы показать товар во всей красе: здесь и головки красного салата ромэн с сочными и хрупкими листьями, и нежный салат маш, темно-зеленый, почти черный, пахнущий садом, и изящные стебли белой спаржи с плотно прижатыми серебристо-розовыми чешуйками.

В этот ранний час мир принадлежит тем благородным сердцам, что посвятили свою жизнь приготовлению пищи. Повар, бакалейщик, мясник, пекарь — этот восход солнца принадлежит нам. Пришло время подготовить продукты, расставить все по своим местам — и еще раз вздохнуть полной грудью перед началом трудового дня. Мы с Хлоей идем по улице до самой разгрузочной площадки перед пекарней «Пенн Мак». Здесь стоит большой грузовик, с которого грузчик снимает пятидесятифунтовые мешки с мукой и перетаскивает на склад. Он укладывает их один на другой, и в воздух поднимаются мучные облачка. Судя по количеству мешков, процесс разгрузки идет уже давно, и оттого все вокруг покрыто слоем белоснежной муки, которая плавает в воздухе, как снег. Мучная пыль припорошила голые руки грузчика, его волосы и брови. Он кивает нам и улыбается Хлое, которая вытягивает руки и завороженно смотрит, как частички муки оседают на ее маленькие ладошки. Я тоже ловлю несколько пылинок и растираю их пальцами — и сразу вспоминаю, что чувствуешь, когда под твоими руками оживает тесто для пасты, тот момент, когда начинаешь ощущать его дыхание: тесто сначала расслабляется, а затем с долгим и сладким вздохом распухает и само идет к тебе в руки.

Год выдался особенно теплый, поэтому за неделю до Дня благодарения по-летнему жарко и влажно. Перед тем как включить свет, я включаю кондиционер; немного поскрипев и погудев, он начинает работать. Шум от него такой, что я его отключаю и распахиваю окна. В комнату врывается свежий ветер, принося с собой аромат свежего хлеба от Бруно и сладковатый и немного едкий запах гниющих листьев салата и капусты, которые выпали из ящиков и теперь валяются на тротуаре. Порывы ветра колышут старые жалюзи на окнах, через которые в комнату проникает рассеянный свет, отбрасывая резные тени на стены и мебель: шесть деревянных столов, и вокруг каждого по четыре разномастных стула, оставшихся от прежнего владельца.

Я серьезно отнеслась к предложению Энид самой решить, какой у нас будет ресторан. Вот почему я каждое утро прихожу сюда и стою посреди комнаты, обдумывая возможные варианты, каждый из которых в корне отличается от всех остальных. И все же меня упорно преследует одна мысль, одно видение, к которому я возвращаюсь вновь и вновь, постепенно оно обретает форму и размеры, и мне все больше кажется, что я нашла то, что нужно.

В «Спунтино» будут подавать только завтраки и ланчи — моя добровольная жертва всем матерям. Паста домашнего приготовления, фриттаты, бобы и зелень, супы-пюре с яйцом, паппа-аль-помодоро с хлебом, который я буду специально заказывать у Бруно, и хрустящий флорентийский хлеб без соли. Никаких обширных меню и винных карт. Более того, поскольку в Пенсильвании лицензия на торговлю алкоголем оформляется чрезвычайно долго, в первые полгода у нас вообще не будет вина. Ресторан будет с открытой кухней и стойкой, за которой будут сидеть люди и болтать со мной, пока я готовлю им завтраки и ланчи, потому что всегда приятно лично знать тех, для кого готовишь. Грубые деревянные столы, на которые можно наваливаться грудью, возможно, низкая банкетка и несколько удобных кресел, расставленных возле камина. Я представляю себе, как, возвращаясь из школы, сюда будет заходить Хлоя, чтобы съесть тарелку супа, а потом она будет делать уроки, сидя за деревянным столом и болтая с нашими постоянными клиентами, которые будут ее обожать.

Я живу без «Граппы» уже больше года, и почти все это время я переживала потерю, идеализируя «Граппу», потому что она была нашей, моей и Джейка. Но она держалась на сплошных компромиссах, больших и маленьких, ведь только они делают успешным совместное предприятие. И лишь недавно я начала понимать, что многое изменила бы, если бы у меня был такой шанс. «Спунтино» — «закуска» по-итальянски — и есть мой шанс сделать все по-другому. Энид предоставила мне полную свободу действий, так почему бы немного не поразвлечься? Часто ли в жизни выпадает еще один шанс?