Послесловие - [9]

— Да, если у нас завтра праздник намечается, то тебе нужно красивой быть.

— А я не красивая? — испугалась и расстроилась девушка.

— Нет, наоборот. Не так выразился — нарядной.

— Ааа, — волосы поправила. "Девчонка", — головой качнул, и пошел в комнату, платье достал. — Валя? Вааль?!

— Чего? — выглянула из-за дверей и рот открыла, увидев переливающееся чудо в руках брата. Руки к груди прижала, сердце выпрыгивающее придерживая:

— Мамочки!

— Тебе, — протянул, а девушка взять боится. — Чего ты? — не понял Николай, нахмурился — не нравится, что ли?

— Оно же дорогущее! Ой!

— Ну, не дороже денег. И вообще, это подарок, от братьев. Ребята тебе лично притащили, — сунул ей в руки и пошел курить, чувствуя неудобство.

Тихо за стенкой было, это тоже беспокоило. Пару папирос выкурил, и не выдержал, заглянул в комнату, и вздохнул облегченно: Валюха в платье крутилась у зеркала и на палец локоны накручивала — прихорашивалась.

Нормальное дело.

Все, вспомнилось, что не полсотни лет девчонке, — улыбнулся и спокойно чай сел пить. Спокойно на душе было, и от того благостно. Редкие минуты, почти забытые.

И помрачнел, опять за папиросами потянулся: последний раз ему так хорошо, в груди тепло было, когда Леночка жива была…

Глава 48

Лена не могла понять, что за белое пятно плавает перед глазами и шипит как сломанный репродуктор. От этого шипения у нее в голове переливалось до ломоты в глазах:

— Отстань, — прошептала, но ни сама, ни врач не услышали.

— Состояние очень тяжелое, товарищ генерал. На счет гарантии? Начнем с того, что с такими травмами редко выживают.

— Она молодая.

— Я понимаю, — заверил военврач, ладонь к грудине приложив. — Но поймите и вы нас — делаем, что можем. Ганс Хафман отличный специалист, операция прошла удачно, но состояние пациентки нестабильно. Избежали комы — это уже огромное везение.

— Может, нужны какие-нибудь медикаменты?

— У нас все есть, товарищ генерал. Нужно ждать и контролировать по возможности состояние. Этим мы и занимаемся.

— Но прогноз хотя бы дать можете?

— Товарищ генерал, какой прогноз при таком ранении? Вы простите, но это только там вопрошать можно, — кивнул в сторону потолка.

— В смысле.

— У того, о ком говорят, что его нет, — губы поджал.

Артур глянул на него, как огрел: смотрите-ка, как мы витиевато выражаемся! А проще говоря — посылаем. К Богу.

Мужчина, не прощаясь развернулся и вышел на крыльцо. Закурил и обвел хмурым взглядом госпитальный парк: дождался, дурак старый?! Погубил девчонку? Почему сразу не уволил из армии? К чему тянул? Планы у него!

Идиот!

"Если только выкарабкается, если только… Сразу домой. Сразу Яна в известность. Все сразу!"

Идиот!

"Выживи, Лена! Прости дурака. Война сволочь, так и я не лучше".

И откинул папироску — к черту самокопание. Выздоровеет племяшка, он загладит.

И быстрым шагом спустился с крыльца, сел в машину:

— В штаб.

Николай стоял у фонтана на ВДНХ и все ждал. Два часа ждал. Начистился, нагладился, словно на свидание с девушкой, а Саньки не было. И худо на душе от того. Мысли дурные сами лезут: неужели и его убили?

В восемь домой двинулся, понурый, в самом паршивом настроении. Видеть никого не хотелось, даже сестренку. Горечь, злость душу раздирала.

В квартиру зашел, а там "три девицы под окном" — за столом сидели. Заулыбались его увидев, кокетливо волосы поправили, Валя защебетала. А Коля только бутылку увидел. Взял, налил в пустую кружку до краев и выпил. Лица у гостей вытянулись, Валентина растерялась.

— Ты что, Коля?

Мужчина глянул на нее и на кухню ушел. Сел, закурил голову свесив: тошно. Когда же душа болеть перестанет?

— Коля, что случилось? — присела перед ним на колени сестренка, глазки испуганные.

— К гостям иди, — попросил. Сейчас даже ее видеть не мог, сорваться боялся.

— Коленька?

— Уйди!! — закричал. «Коленька», как Леночка называла, из себя вывело, полоснуло, как лезвием по венам, и вскрыло ярость, отчаянье, боль с которой никак сжиться не мог, сколько не топил в алкоголе, сколько не гнал, не отодвигал.

Валя испуганно отпрянула, юркнула в комнату. Немного и тихо, осторожно, чуть не на цыпочках ее подруги в коридорчик переместились. Дверь хлопнула.

"Ушли. И их испугал", — зажмурился.

В комнату прошел, стараясь на сестру не смотреть. Бутылку взял и остатки водки прямо из горла выпил. Хлопнул на стол и замер: ну, хоть в голове зашуми, хоть мгновение этой тяжести в груди сотри!

Не берет.

— Еще есть? — бросил не глядя.

— Нет, — глянула испуганно. Не за себя, за брата страшно — ушел нормальный, пришел черный весь, не в себе. — Коленька…

— Замолчи!!…

Валя со страха рот ладошкой прикрыла, застыла изваянием. Николай зубы сжал, так что скулы побелели и ворот кителя рванул: почему ему жизнь оставлена? Зачем?

Все уверены были — пройдет, как он был уверен на счет Федора — затихнет боль его, время вылечит. А Грызов застрелился! Не прошло, не забылось, убило его.

И у него, как не говорили — лечит время — не проходит. Как умалишенный кружить по земле готов и искать, звать: Леночка, Леночка?!

Ленка…

Два года. Не стихает ад в душе. Сколько же еще нужно времени, чтобы смириться, забыть утрату?

И Сашки нет. А не только друг, он еще то время, когда Николай рядом с Леночкой не был, он тот поезд в июне, когда все еще были живы и, будущее казалось великим и радужным.