Последняя вода - [30]

Застава, куда был назначен начальником Федор Иванович Петренко, внешне ничем не отличалась от всех прочих, которые служба заставила встать тут, на горячих песках, в самом пекле. И территория маленького гарнизона была такой же, как окружающий его ландшафт. Та же утрамбованная солнцем и ветрами желтая земля, только в отрогах невысоких гор, по которым проходила линия границы, росла чахлая зелень. Правда, там ютились и крохотные оазисы, измеряющиеся порой десятками квадратных метров. Так было и в ущельях возле редких родничков. И хотелось, очень хотелось перенести такой оазис поближе к дому, к казарме, у которой негде было спрятаться от знойных лучей, разве только под грибком беседки, унылой от переплетения голых струганых жердочек, без единого листочка. Но не росло тут ничего. В летние месяцы термометр в зашторенной канцелярии показывал плюс сорок три. «Подхалим»-вентилятор как ни тужился, как ни вертел «головой», не в состоянии был переместить своими резиновыми лопастями тягучую духоту и не приносил облегчения. А за плотно закрытым окном температура была еще выше.

— Хоть бы одно деревце, и то было бы легче, — вздыхали пограничники.

Только чем напоить то деревце, если воду возили в цистерне, и даже когда мылись, ее не выливали, а отстаивалась она в ушате и шла после на хозяйственные нужды, на мытье полов. Одним словом, берегли каждую каплю. И о зеленых посадках речи, конечно, не шло.

Так было до той поры, пока в пяти километрах от заставы не обнаружили солдаты источник, невесть когда вдруг засочившийся из-под камня. И это был вполне пригодный источник с приличным для этих мест дебетом воды. Решили построить водопровод. Убедили начальство, что работа не пропадет впустую, что, если все делать аккуратно, вода будет. И получили «добро». Ключ огородили, заслонили камнями, чтобы создать хоть небольшую тень. Тоненькую трубу упрятали поглубже под пески, укрывая ее от горячего солнца. И потекла вода.

Радости не было конца, вроде бы сразу жизнь другая началась. Но все равно летом приходила вода на заставу разогретой до температуры парного молока. Из крана ее разбирали ведрами и кружками, а когда заполнялись баки, подставляли под хрустальную струйку разгоряченные лица. А вода лилась на землю и тут же высыхала, испарялась.

Начали поговаривать о том, куда бы девать излишки, как бы тратить их с толком.

«Ну, а если проложить от крана небольшой арык и посадить что-нибудь?» — подумал Петренко, наблюдая, как вернувшиеся из наряда пограничники совали под кран головы и блаженно улыбались. Большая часть воды, обласкав разгоряченные загоревшие щеки и затылки, лилась впустую. А если и впрямь, взять да и посадить что-нибудь?..

Увидел, подумал, и идея эта уже не оставляла Федора Ивановича, хоть и сам сомневался, будет ли жить тут хоть какое-нибудь деревце. Поделился мыслями со своим заместителем, старшим лейтенантом Михаилом Матвеевым.

Тот замахал руками:

— Да что вы, нелепая затея, не получится ничего. Если поливанием заниматься, лишний расход воды получится, да и дерево только измучается.

Но Петренко все больше утверждался в своей идее и решил все же попробовать. До войны работал он трактористом в колхозе, хорошо знал не только машину, но еще и агротехнику и садоводство, потому что и дома и в колхозе были сады. Вот и теперь раздобыл потихоньку разные книги по озеленению поселков, перечитал множество литературы об оазисах и южных растениях и о том, как с ними обходиться. А потом обзавелся и союзниками среди солдат, которые, как понял по разговорам, сильнее других мечтали о зеленой прохладе и были знакомы с секретами садоводства.

Вот тогда-то и стали строить первый арык: прокопали прямую канаву метров в пятнадцать, обложили ее кирпичом, тщательно замазали глиной с цементом все щели. Теперь вода от крана уже не уходила в песок, а прочно задерживалась в канаве. А чтобы не испарялась сразу, прикрывали ее от солнца кусками фанеры.

Потом стали добывать саженцы. Первыми зелеными поселенцами заставы были туя, тополь и клен; везли их аккуратно, словно малых детей, запеленатыми в брезентах десятки километров. Итак, назову дату — 14 декабря 1958 года (день памятный, так сказать, исторический для заставы). На заставе в тот раз получили право гражданства первые шестьдесят пять деревьев. Посадили их и стали ждать, не сложа руки, конечно, а заботливо ухаживая за саженцами, производя полив по строгому режиму, по науке.

Однако даже тогда, когда это уже свершилось, далеко не все верили в успех затеи Петренко. «Вот погоди, — пророчили ему некоторые товарищи с других, таких же зажатых в пустыне застав, — летний зной задушит твою «инициативу», и ты сам откажешься от аллей и парков. На песке этом, каракумском, хорошо строить только воздушные замки».

Но прошло лето — деревья выстояли, подросли, набрали силу.

— Сдаюсь, — сказал Михаил Матвеев, — и очень даже рад, что ты победил в этом споре, Федор Иванович. А раз так случилось, принимай меня в свое войско убежденных оптимистов.

И Матвеев тоже взялся за лопату.

На следующий год посадили на заставе еще четырнадцать корней. Они тоже почти все прижились. И это давало основание дерзать и дальше.