Последняя тайна Варяжской Руси. Мифы и правда о русской цивилизации - [43]
Конечно, это далеко не вся история. Мне пришлось упомянуть племя вагров. Цитирую филолога Алексея Ковалева: «В работе „Остатки языка полабских славян“(Варшава, 1873) С. Микуцкий теоретизирует: „Вагр тождественно с немецким wacker, скандинавским vakr – бодрый. Стало быть, слова Вагр и Бодрит – названия славянских народов на Балтийском поморье – значат собственно бодрый“. В современном немецком wacker означает „храбрый“. В норвежском vekke – „будить“ (как в английском – wake). Англ. awake – „бодрствующий“, „пробужденный». Er – окончание множественного числа в скандинавских (читай – северогерманских) языках. Напрашивается вывод: слово „вагр“ с большой долей вероятности может являться германским калькированием, то есть прямым переводом слова „ободриты“ или „бодричи“. Образованное от этой кальки название „Вагрия“ могло лечь на латиноязычные карты Европы. Еще интересное замечание: в русском языке нередки перестановки согласных в одном и том же по смыслу слове (трезвый – тверезый, суровый – суворый). Совершенно такая же перестановка могла произойти в языке летописца с парой „вагры – варяги“. Еще пара, где в одном слове в германском и русском языках происходит перестановка согласных: англ. wax, нем. Wachs, русск. воск». Когда-то летописец начал называть всех балтийцев без разбору варягами. Думаю, он просто оговорился, желая сказать «вагряги», то есть жители Вагрии – полуострова между Любекской бухтой и Данией. Ведь именно Стариград («Старый город») являлся столицей Вагрии и второй столицей ободритов после Велиграда.
Предположу, что князья Након и Стоигнев – не братья вовсе. Совместное правление союзом племен осуществляют велиградский (микельбургский) и стариградский князья. Они совместно выступают и против Германа Биллунга, но… как уже повелось: один князь будет повержен, а второй превратится в «серого пса». Након выбрал путь покорности. И, видимо, дожил до глубокой старости. Умер он в 966 году. Его сын Мстивой тоже познает радость послушания. Но об этом я уже писал.
Варяги Стоигнева в битве на Раксе проиграли тяжелой саксонской коннице. Это была лучшая конница Европы тех времен (не случайно, что на древнем гербе этой части Саксонии – боевой конь). Ее создал Генрих Птицелов в ответ на боевые успехи легкой венгерской кавалерии. И венгры разбили лбы о саксонскую броню. Умело воевать с ней мог, пожалуй, только молодой граф Вихманн – в апреле 955 года он заманил в болото саксонских рыцарей, которыми командовал граф Дитрих, и всех перебил. Видукинд Корвейский называет число поверженных саксонцев – 50 рыцарей. По данным Хроники Тевтонского ордена («Хроника гроссмейстеров», «Die jungere Hochmeisterchronik»), в Ледовом побоище на Чудском озере было убито 20 рыцарей и 6 взято в плен. Впрочем, я не хочу сравнивать какого-то там неизвестного графа, к тому же саксонца, и святого благоверного князя Александра Невского. Боже упаси!
В этой драке графу Вихманну удалось объединить лютичей и бодричей, которые обычно объединялись только с саксонцами друг против друга.
Но 16 октября 955 года генеральное сражение той войны было проиграно. Славянскими дружинами командовал Стоигнев. Это был его последний бой.
Селибур правил всего три года. Столкновение с Мстивоем, любимчиком герцога, привело его к изгнанию. Вероятно, он сопроводил своего друга и союзника Вихманна Младшего до Волина. Но мы отражаем историю как филогенетический опыт, а не додумываем за нее. Поэтому поставим здесь точку.
Глава 18. Пассионарная идея
Некоторые особенности немецкого характера. Преодоление Традиции.
Идея пассионарности «германского элемента», как известно, тревожила многих, и не только Гитлера. Создание европейской цивилизации они приписывают заслугам этногенезиса германских народов. «Непобедимый дух германской нации воплощал особую жизненную энергию германского элемента…» Если так ставить вопрос, то я приколол бы черно-оранжевую гвардейскую ленточку к какому-нибудь отбитому месту этого «германского духа». Впрочем, это сделали до меня, весной 1945 года. И все-таки в рамках нашей варяжской темы мы не можем обойти стороной и такую грань этнической истории.
В последние дни лета 1989 года ко мне в Нойбранденбург, в лагерь FDJ (Союз свободной немецкой молодежи) пришел какой-то немецкий парень. Он был старше меня лет на десять. Мы пили чай и разговаривали. Я понимал, что его что-то сильно тревожит и у меня он искал ответы на свои сомнения. Это был настоящий немецкий коммунист. Я хорошо запомнил наш разговор. Когда его, наконец, прорвало, он сказал примерно следующее: «Что вы делаете!? Разве вы не видите, что они нас побеждают? Либерализм – это предательство!» И он заплакал. Я был поражен. И подумал, что немцы ничего не умеют делать наполовину. За интернациональный социализм они тоже могли бы идти до конца, как прежде шли за национальный социализм.
А где-то в это время разглагольствовал Горбачев. И Горбачева, естественно, ассоциировали со всеми нами. С советским народом. С его волей и целеустремленностью. Но, в отличие от «нас», немцы боролись. Это мы вяло сопротивлялись тем «необратимым» процессам, которые сами и создали. Да и необратимость этих процессов была сильно преувеличена.
