Последняя тайна Варяжской Руси. Мифы и правда о русской цивилизации - [38]
Человеку свойственно идеализировать мир. В своем представлении о мире мы выстраиваем упрощенные схемы, отражающие стереотипы нашего понимания. Реальность корректирует эти первичные представления. Так, говоря о варягах, я представляю их вам чуть ли не передовым отрядом истории. И это наверняка вызывает скептические оценки. Но давайте разберемся. Мы выпускаем из внимания обстоятельства, оценить которые должен психолог.
Мир суши разнообразен и полиморфен. Мир моря, соответственно, однообразен. Не случайно говорят, что он велик, но спрятаться в нем негде. Это – открытый мир. Гете, сторонник целостной картины мира, сказал: «Все в природе отражается во всем». Но в случае с варягами – море отражается в человеке, а человек отражается в море. И это то же самое, что постоянно сидеть напротив льва и наблюдать различные его настроения и состояния. Но только лев при этом находится не в клетке…
Варяжская дружина не только единый, сплоченный коллектив, но еще и коллектив, большую часть времени находящийся в узком и замкнутом пространстве. Это фактически лишает варяга свободы выбора, ведь покинуть сообщество можно только по окончании цикла «поход – бой – возвращение». Вернуться домой иным путем очень трудно.
Результат усилий в начале цикла неизвестен. Как правило, варяг не знает, насколько удачным может быть поход. А ведь мир сухопутного социума привык к пропорциональности понятий «усилие – отдача» и даже к поиску решения с минимумом усилий и максимумом результата. У варяга минимума усилий не может быть ни при каких обстоятельствах.
Как пела шведская группа «Roxette»: «Иногда ты спрашиваешь себя, стоит ли всех усилий эта битва? Ведь все хорошее уже затерялось где-то среди волн…» («Listen to your heart»). Вот, кстати, вспомнил «Roxette», и пришла в голову такая шутка: «Посмотрите на шведских женщин, и вы поймете, почему викингов тянуло в море». Но не будем о грустном.
Большой поклонник Гете и один из первооткрывателей психологии бессознательного Карл Густав Карус отметил, что стихия бытия всегда руководит внутренним смыслом человеческих поступков («Psyche, zur Entwicklungsgeschichte der Seele», 1846). А значит, созерцатель никогда не является творцом мира. Только тот, кто гребет против волны и ветра, способен что-то изменить в мире.
Карус был придворным медиком у Гогенцоллернов. Он лечил от насморка, прыщей и несварения желудка Фридриха Вильгельма IV, того самого, который охотился на Рюгене и повстречал пьяного кабана. Помните? Мир тесен, круг опять замкнулся. Вообще этот монарх был очень добродушным и скромным человеком. Он даже отказался от титула императора. Его больше заботили башни и колокольни старолютеранских церквей, чем воинский дух немецкого рыцарства. Не случайно, что кабану под Путбусом так несказанно повезло. Кстати, Фридрих Вильгельм, как и все Гогенцоллерны, был из породы «серых псов», о чем свидетельствовал его династический герб, но только совсем не волкодавом.
Трудно сказать, кто на кого влиял – романтик Карус на прусского короля или Фридрих Вильгельм на Каруса, но с совершенной точностью можно утверждать, что Карус оказался в плену у Аристотеля. Лейб-медик, перечитывая «Физиогномику» в тишине своего берлинского кабинета, уверенно излагал мысли о «душе материи», о том, что телесная и душевная связь не распадается, а сознание при гибели материи просто находит другую форму «наблюдения мира».
Я вам расскажу о том, что произошло со мной в 1982 году. Ничего не прибавляя и не убавляя от той истории. Это полностью подтверждает выводы врача и психолога Карла Густава Каруса и имеет отношение к нашей варяжской теме.
Когда в конце 1981 года в Российской Федерации прижали каратэ, у многих поклонников этого единоборства возникли сложности. К числу этих поклонников принадлежал и я. Не то чтобы нас «взяли за горло» – нет, просто стало трудно находить помещения для занятий. У меня была определенная квалификация в этом единоборстве, но о регулярности тренировок пришлось забыть. И потому, когда появилась возможность поработать под руководством Тадеуша Рафаиловича Касьянова, замечательного специалиста и наставника, я с радостью согласился.
В то время он вел тренировки в подвале на улице Москвина. Сейчас это – Петровский переулок. В красном кирпичном здании театра, в одном из его подвалов, и случилось то, что заставило меня вспомнить теорию Каруса. Трансперсональное переживание. Описывать все буду подробно, поскольку любая деталь здесь может иметь значение. Совершенно точно, что это случилось зимой. Зал состоял из нескольких сообщающихся комнат. В одной из них мы и пристроились. После разминки и традиционных отработок начались спарринги. «Касьяновцы» встретили нас довольно жестко, как и положено встречать чужаков, видимо, чтобы не уронить лицо школы. Хотя я тоже тренировался в «сэн-э», в этой школе, и ее название, переводимое с корейского как «вся жизнь», уже странным образом влияло на мою судьбу. К 1982 году школа распалась, и тогда, в подвале на улице Москвина, мы выглядели чужаками.
