Последняя ставка - [42]

— Вы кто такие? — спросил у Макгенри маленький мальчик.

— Мы — автогонщики. Едем в Испанию, чтобы забрать все призы.

— А-а-а, — протянул малыш, — а я думал, вы пекари…

Каллерс профессионально оценил спасательные шлюпки, затем опустился вниз, чтобы найти старшего механика, и показал тому свой профсоюзный билет.

— Я сам — стармех, — объяснил он, — сейчас у меня небольшой отпуск, прежде чем я догоню свой пароход в Ла-Корунье. Хотелось посмотреть на ваши железки.

Старший механик был рад услужить.

Капитан вошел в судовой ресторан в ожидании худшего. Он понюхал и попробовал красное вино.

— Это неплохое алжирское вино, — сказал он стюарду. — Зачем было наклеивать на него этикетку от «Божоле»?

— Нашим пассажирам нравятся французские названия, сэр, — объяснил официант.

Капитан попробовал суп, который поставил перед ним официант.

— Прекрасный суп! — воскликнул он.

— Да? — переспросил польщенный официант.

— В меню указан пряный индийский суп, но это совсем другое.

— Разве?

— Конечно. Это лучший баклажанно-крабовый суп из всех, что я пробовал.

— Я… я не знаю, что случилось, сэр.

Капитан попробовал рыбу.

— Что это такое? — спросил он у официанта.

— Морской язык из Дувра, пользуется большим спросом.

— Да, это морской язык. Но это — суфле из морского языка, его нужно готовить четыре часа.

— Простите, сэр, я не знаю…

Капитан проглотил две полных ложки суфле.

— Великолепно! Превосходно!

Когда он попробовал утку («Что это? — Это наше специальное блюдо, сэр, утка») он даже откинулся от стола.

— Если ещё кто-нибудь спросит у вас, что это такое, можете, ссылаясь на мой авторитет, отвечать: это «ле канар а ля фасон дю доктор Кушо».

Сказав это, капитан встал из-за стола и отправился на камбуз.

Там трудился Хуан Франкохогар.

— Капитан Хантингтон! — изумленно воскликнул тот.

— Я так и знал, — сказал капитан. — Я догадался, что это ты. Что ты здесь делаешь?

— Еду домой. Это лучший способ. Работаю, чтобы не платить за билет, а когда мы пришвартуемся, до Франции останется всего два часа пути.

— Нам нужно поговорить, — сказал капитан. — Когда ты заканчиваешь?

— В час, сэр.

— Я вернусь, — капитан вышел с камбуза. Ему было смешно. Вот типичный образчик того, как все планы могут полететь к черту из-за пустяка. Он не сможет высадить Франкохогара в море, потому что тот никогда не поймет, почему его, капитана Хантингтона тоже не высадили. Если он оставит его на борту, Франкохогар должен будет разделить с ним ответственность, если дело провалится.

Капитан стоял у борта, глядя в ночную тьму.

Он решил оставить Хуана на борту, не позволяя ему покидать камбуз, как и полагается коку. Если операция провалится, они подпадают под французскую юрисдикцию, а ни один французский полицейский или суд никогда не поверит, что такой знаменитый повар, как Франкохогар, мог иметь что-нибудь общее с кражей вина.

Шутт решил отказаться от еды, хоть и был голоден, до тех пор, пока детская не закрылась, и не наступила тишина. Тогда он позволил стюардессе принести ему четыре сэндвича с ростбифом и бутылку «Божоле». Он больше не предлагал ей пяти фунтов. Он уже осуждал себя за то, что готов был выкинуть такую крупную сумму из-за какого-то пустяка. Шутт сухо поблагодарил стюардессу и, когда она вышла, принялся медленно жевать сэндвичи, запивая их мелкими глотками вина. При этом он читал про то, как краб-скрипач, сидя у своей норки, приветствует взмахами клешней других крабов.

Шутт всегда хорошо чувствовал себя в обществе крабов-скрипачей — так же, как и птиц, китов или кроликов — ведь их совсем не интересовало золото и все, что с ним связано.

Прошло одиннадцать часов с того момента, как паром покинул порт. Капитан Хантингтон спал в одежде. Проснувшись и перекинув ноги через край койки, он снял телефонную трубку и позвонил на камбуз. Макгенри ответил, что все в порядке. Капитан попросил убедиться, что мсье Франкохогар спит в совей каюте, и запереть его. Франкохогар спал, как дитя.

— Он может вообще все проспать, — сказал капитан. — Как там погода?

— Мокро и ветрено, кэп.

— Это плохо.

Паром сильно качало, когда капитан надевал непромокаемый плащ и фуражку. Сунув в карман пистолет, он вышел из каюты. Его слегка мутило, как когда-то, когда он впервые шел в бой. Капитан подумал, какая огромная разница — читать о девятистах двадцати пассажирах в распечатке компьютера и видеть их перед собой. Он подумал о том, что испортившаяся погода может помешать безопасной высадке пассажиров или, того хуже, вообще не позволит Паппадакису на сухогрузе выйти к точке рандеву вовремя.

Когда он выходил в коридор, из своей каюты в десяти ярдах от него появился Шарль Бонне. Они вдвоем двинулись по коридору, держась за поручни, потому что паром качало все сильнее. Когда они вышли на палубу, ветер был настолько силен, что им пришлось приложить все свои силы, чтобы открыть дверь. Хлестал дождь, вокруг не было видно ни зги. Они поднялись на капитанский мостик и толчком ноги распахнули дверь. Шарль Бонне держал в руке пистолет. Боцман и вахтенный офицер удивленно уставились на них.

Никто не произнес ни слова, когда капитан пересек мостик и направился к радиорубке. Там он растолкал радиста.