Последняя ставка - [19]

В это время вмешался Эдвард Мастерс.

— Я рад, что вы признаете это, Бартоломью. Давайте договоримся о следующем: капитан Хантингтон подписывает все эти документы с отсрочкой исполнения шестьдесят дней. Если за этот срок он возвращает деньги, документы теряют силу. Вы согласны?

Мистер Клодж посмотрел на Бетси. Та кивнула и отвернулась. Клодж объявил, что условия приемлемы для его клиентки.

Капитан нагнулся к столу и с помощью помощника Клоджа начал подписывать документы. Мастерс и Клодж отошли в сторону и о чем-то перешептывались. Капитан немного вспотел. Его рука, держащая золотой «паркер», дрожала.

12

Шоколадного цвета «роллс-ройс» с откидным верхом, который капитан считал скорее другом, чем машиной — как золотоискатель относится к своему верному мулу — выехал из Лондона в сторону Букингемшира. Утром у него была трудная встреча с Хуаном Франкохогаром. Они встретились в «Лайонз Корнер Хауз» на Пикадилли.

— Вы меня поймите, я выполню ваши обязательства, сэр, независимо от обстоятельств. Но вы должны тоже меня понять. Он во все добавляет кетчуп! Это такой жуткий томатный соус с перцем и ещё черт знает с чем.

— Да, я слышал, — он бросил взгляд на стоящую на столике бутылку с красным содержимым, — что-то вроде этого, Хуан?

Великий повар даже не позволил себе коснуться бутылки. Он только кивнул с выражением суеверного ужаса на лице. Его голос дрожал:

— Он требует консервированных ананасов. Он просит рыбных палочек. Я имею в виду, что он просит меня — меня! — чтобы я покупал ему замороженные рыбные палочки! Вы себе даже представить не можете, что это такое. Это какая-то дрянь, которую он ещё и поливает своим кетчупом. Я приготовил ему салат из жаворонков и филе кролика, а он посмотрел на меня как-то странно и заявил, что не ест холодного мяса!

— Ужасно! Но ведь он известен как гурман!

— Гурман? Он? Да вы знаете, что он пьет с приготовленными мной блюдами? Немецкое белое вино, а когда хочет розового, то — вы даже представить себе не можете! — смешивает его с португальским красным!

— Не может быть! Хуан, ты, наверное, шутишь!

Лицо Франкохогара окаменело.

— Я никогда не позволяю себе шутить в отношении кулинарии и вина, сэр, — сказал он, чеканя каждое слово, — и ещё забыл сказать: он добавляет соль. Во все!

— Тогда — судя по тому, что ты мне сообщил, — он нарушил условия контракта. Ты, конечно же, можешь не возвращаться ко мне, это было бы нечестно, но зато можешь уехать в Париж и открыть там ресторан.

— Я терпеть не могу Париж. Там нет места новичкам, и все туристы требуют бифштексы с жареной картошкой.

— Тогда ты можешь вернуться в свой ресторан в Аммене. Ты сможешь сделать его самым знаменитым рестораном в округе, где вообще нет других ресторанов. Тебя включат в путеводители «Мишлен».

— Извините меня, сэр, но если я брошу мсье Кетчупоеда, то нанесу ущерб вашей репутации.

— Я обрек тебя на это, Хуан. Это мои обязательства, а не твои. Если хочешь, я могу позвонить мистеру Брайсону и объяснить ему, почему ты не будешь больше работать по контракту. Через некоторое время ты сможешь вернуться к себе на Пиренеи.

— Это будет сложно. Я так полюбил Лондон. Я встретил здесь одну девушку, по имени Моди Ганкамз, и не смогу с ней расстаться.

— Так возьми её с собой.

— Она не говорит по-английски, так же как и по-французски.

— Моди Ганкамз? Мне показалось, что это английские имя. На каком же языке она разговаривает?

— Откуда я знаю? Она говорит, что это — английский! Она родилась в Лондоне и никогда из него не уезжала, но — Боже мой! — как она говорит!

Проезжая Бэкингемшир, капитан твердо решил забыться и отбросить все проблемы. Был чудесный день, стояла замечательная погода. Он очень любил свою машину и даже запел вполголоса песенку из рекламного телеролика:

«И вот опять мы снова вместе,

Мой замечательный „роллс-ройс“!»

Он знал дорогу, хотя никогда раньше по ней не ездил. Ему нравился пробегающий мимо пейзаж. Он мысленно похвалил Гэса за то, что разместил свою «Кембридж Корпорейшен» в таком месте, где не ездят тяжелые грузовики. Капитан ехал не торопясь, наслаждаясь отсутствием движения на трассе. Он размышлял о Хью Виллерсе, который, подобно лорду Глэндору, начинал свою карьеру сутенером в 1616 году, и всего за семь лет смог стать герцогом Бэкингемским, получил имение и даже ворота в королевским дворце, названные его именем. Затем его мысли перешли к лорду Глэндору, герцогу Глэндорширскому — это тоже были красивые титул и замок, разве что не было одноименных ворот во дворце. Но в это время он вспомнил неоновую вывеску «Кегельбан и бильярдная лорда Глэндора с подачей напитков», и настроение мигом испортилось.

Он подъехал к открытым воротам, от которых в обе стороны тянулась колючая проволока. Надпись на щите гласила: «Кембридж Корпорейшен», и ниже: «Въезд запрещен».

«Роллс-Ройс» плавно покатил по дубовой аллее к виднеющемуся вдалеке зданию. Это был знаменитый Аксельрод-Хаус, в котором четыре века назад жил известный гравер, чеканивший на монетах профиль королевы Елизаветы I. Капитан оценил вкус Шутта — тот умел не только копить деньги, но и удачно их вкладывать, что не доступно людям, лишенным воображения.