Последняя пристань - [33]

— С порохом-то трудно? — словно между делом обронил он.

— Еще как, — сопя, ответил Евдоким, которому никак не удавалось загнать в патрон толстый пыж.

— А где берешь?

— Жгу остатки от старорежимного времени.

— А у добрых людей разжиться разве нельзя?

— Окромя меня, доброго человека во всей округе не сыскать, — не скрывая ехидства, заметил Евдоким. Поднял голову на Спиридона и добавил: — Разве вот он еще.

— Это почему же? — удивился Крутых.

— Привечаю всех, кто сюда приезжает. Тебя вот тоже приветил. А коснись самого, приткнуться некуда.

— Ты, я вижу, человек веселый, — сощурив глаза, посмотрел на Евдокима Крутых.

Евдоким выдержал его взгляд. Он видел на своем веку много разных людей и научился распознавать их, как бы они не маскировались. Безобидные на первый взгляд слова чекиста окончательно убедили его в том, что тот уцепился за какую-то ниточку и теперь, держась за нее, пытается выйти на главную цель. Он понял, что ниточка эта пролегает через его дом. Иначе не оказалось бы здесь этого чекиста. К тому же весьма дотошного, отметил про себя Канунников.

Снег за окном шел густо и земля, не успевая впитывать его, постепенно становилась белой. Дул северный ветер, задирая на поверхности разлившейся воды высокую волну. В такую погоду огромные табуны уток собираются на небольших озерах, защищенных от ветра тальниками. За излучиной Чалыша, чуть ниже переката, находилось одно из таких озер. Оно было мелководным, к осени зарастало густой травой. На нем постоянно кормилась птица.

В большую воду озеро соединялось с Чалышом узкой проточкой. Евдоким хорошо знал это место и хотел утром отправиться туда.

По правде говоря, ни в дичи, ни в рыбе нужды у него не было. Да и мокнуть на холодном ветру не доставляло удовольствия. Но его начало угнетать присутствие Крутых. Пристальное наблюдение, к которому он никак не мог привыкнуть, выводило из себя.

Крутых не был назойлив, но его интересовало все. Он бросил долгий внимательный взгляд даже на пеленку, в которую Наталья заворачивала сына. Несколько раз чекист как бы невзначай зацепил ногой корыто с золой, стоявшее у печки. Зола немного просыпалась на пол. Он тут же бросился сгребать ее снова в корыто. Крутых явно что-то искал, и это не мог не заметить наблюдательный Евдоким. Слежка раздражала его, действовала на нервы. Вот почему он решил утром уехать на охоту. Но оставлять чекиста в доме один на один с Натальей не хотелось. Надо было каким-то образом уехать одному, без Шишкина. А там пусть думают, что хотят. И он решил утром не будить Спиридона.

Люди, живущие на природе, встают рано. Евдоким проснулся до зари и вышел на улицу помочиться. Ветер стих. На земле, словно марля, тонкой белой корочкой лежал снег. Широкие лывы подернулись ледком. По темному небу ползли мрачные черные тучи. В такую погоду утка старается летать низко и охота могла быть хорошей. От этой мысли у Евдокима немного повеселело на душе. Но когда он потихоньку, чтобы не будить гостей, вернулся в избу, Спиридон уже сидел на лавке и наворачивал на ногу портянку.

— Тебя-то какая лихоманка подняла? — спросил Евдоким.

— Да ведь пора уже, — откликнулся Шишкин. — Самое время стрелять.

— Кого стрелять? — не понял Евдоким.

— Утей, кого же еще.

С полатей свесил голову Крутых, спросил веселым голосом:

— На охоту? — И, не дожидаясь ответа, признался: — А я не охотник. Не понимаю этого и не люблю.

Канунников промолчал. Он понял, что ехать придется со Спиридоном. Наталья, тоже вставшая с постели, наскоро собрала на стол. Охотники поели, еще раз проверили котомки с боеприпасами и отправились к реке.

Сложив вещи в лодку, Евдоким усадил Спиридона на корму, а сам сел за весла. Греб он резкими взмахами, лодка легко двигалась вперед. К озеру они подъехали, когда небо еще только начинало сереть. Из-за кустов доносилось негромкое покрякивание уток, переговаривающихся между собой. Еще не видя птиц, Евдоким понял, что охота будет недолгой. Непуганая птица летит прямо на ствол ружья, а боеприпасов в его котомке лежало не так уж много.

Охота действительно была короткой. Евдоким и Спиридон в течение двух часов расстреляли все свои патроны и убили почти полсотни уток. Они сложили их в лодку и присели на борт перекурить. Канунников, не произнесший до этого ни одного слова, спросил:

— Мальчонка этот с наганом где к тебе пристроился?

— В Луговом, — ответил Спиридон.

— А пошто он ко мне надумал ехать?

— Кто его знает? Говорят, поджигателев ищет, тех, кто хлеб спалил, — произнес Спиридон с явным безразличием.

— А я тут при чем? — удивился Евдоким. — Я ведь и в Луговом-то впервые появился после того, как амбар сожгли.

— Не при чем, конечно. Но у сыскных мозги по-своему повернуты.

Евдоким вставил весла в уключины и сел в лодку. Шишкин оттолкнул ее от берега. По истоку выплыли в Чалыш. Немного ниже истока находилась еще одна узкая проточка, а за ней самый большой чалышский перекат. Позавчера Канунников поставил здесь две вешки, которые показывали судам, как обойти мель. Он особенно тщательно промерил здесь глубину. Перекат имел особенность: течение било у правого берега, на середине реки находилась мель.