Последняя надежда - [3]

- Очень приятно.

- Вы ведь инженер?

- Да. Как вы угадали?

- А я психолог.

- Э-э... в каком смысле?

- В прямом. Это моя профессия. Преподаю на кафедре психологии в университете.

Он радостно смеется. Радостно и, пожалуй, с облегчением. Слава богу, его случайный попутчик - интеллигентный человек, не вор, не грабитель какой-нибудь.

И мы пускаемся в нудные рассуждения об особенностях различных профессий, о зарплате, премиях... Скучно. Он садится на своего конька и принимается обсуждать должностные инструкции их конторы: кто какие обязанности несет, кто какими правами облечен... начальники... подчиненные... взаимоотношения... делегирование полномочий...

Скоро сосуд его пуст. Разговор переключается на более интересную тему. Глазки инженера загораются любопытством.

- Вы женаты?

- Был. Еще три дня назад. Был. Ну, а ты? - в свою очередь спрашиваю я, ломая наконец этим местоимением разгораживающий нас барьер.

- Слава богу, у меня пока все в порядке, - вздыхает он.

- Порядок? - удивленно замечаю я. - Может быть, гармония? Слияние душ?

- Ну уж... - несколько обиженно отвергает он это предположение. - Но зато все как у людей. Дом, жена, ребенок. По-человечески.

- И любовные письма друг другу пишете?

Лицо моего спутника вдруг становится суровым, замкнутым и - старым. Он окидывает меня изучающим взглядом. "Вы не тот, за кого себя выдаете", как бы говорит этот взгляд.

- А ты, Оскар, пишешь ей письма? - цедит он сквозь зубы.

- Увы, - смеюсь в ответ. - Увы и ах. Не было повода. Не писал.

- Странные вещи бывают на свете, - качает головой инженер. - Чудеса.

- Наука не признает чудес.

- Не скажи... Недавно, представь себе, я тоже ехал в этом поезде, в таком же купе и также с одним попутчиком.

- С психологом, конечно, - шучу я.

- Нет, Оскар. С нечеловеком.

- С кем? С кем?

- С нечеловеком. Если хочешь знать, я убедился в этом по одной детали.

- Не может быть, - быстро говорю я и машинально убираю руку за спину.

- Может, - убежденно замечает Роберт. - Меня не проведешь. Хотя, конечно, если кому рассказать - не поверят, сочтут сумасшедшим... Между прочим, у нас с ним тоже зашла речь о любовных письмах.

- Так, так, так, - приговариваю я; это становится интересным. Жаль, божественного нектара больше нет. Но есть безалкогольный экстракт дезоксирибонуклеиновой кислоты.

- Я не буду, - хмурится инженер при виде плоской фляги.

- Со мной?!

Я снова испытываю блаженное ощущение собственного превосходства.

Пьем по очереди. Опрокидывая свою порцию, Роберт морщится - полагаю, брезгует.

- Никогда не знаешь, кто попадется тебе в попутчики, - произносит он.

Понимаю, что речь идет о т о м поезде и т о м попутчике...

- Дело было в ночь с воскресенья на понедельник...

- Расхождение! Сейчас ночь с субботы на воскресенье.

- Не перебивай. Мне нужно было написать письмо Ирене.

- Ирене? Друг мой Роберт, кто же такая Ирена?

- Подруга дней моей юности. Мы жили в одном доме, а на лестничной площадке у запертой чердачной двери целовались и объяснялись друг другу в любви...

- Красиво! Прямо как в кино.

- Не перебивай... И любили друг друга. Потом... потом мы с матерью переехали на другую квартиру...

- Дальше, дальше!

- Потом я познакомился с Сильвией.

- После Ирены.

- После. Мы поженились. Жили на окраине, я избегал без особой нужды показываться в тех районах города, где мог ненароком столкнуться с Иреной. Как-то... все это время жило во мне чувство вины...

- Неконсеквентный бихевиоризм.

- Понятно, - сказал Роберт.

- Формальная адаптация при фактической дезинтеграции.

- Понятно-понятно, - сказал Роберт. - К моменту, когда... в том купе... мы с сыном остались одни.

- Развелся?

- Сильвия умерла.

- Ну-ну... Извини, это я от неожиданности.

- Рак. А сын от нее.

- Сын от него - так, кажется, говорят.

Драматизм нарастал. Мой сосед уже путался в словесах. На него тяжко было смотреть. Я понимал, что мы приближаемся к кульминации.

- Роберт, тебе трудно говорить. Я продолжу. Слушай: чувство вины по отношению к Ирене у тебя особенно обострилось после смерти Сильвии. В подсознании жила мысль, что это как бы расплата за обман. День ото дня психологическая ноша становилась все тяжелее.

- Да. Мне необходимо было объясниться с Иреной. Но как? Я, Оскар, пришел к выводу, что надо написать письмо.

- Письмо... - задумчиво протянул я. - Загадки женской психологии.

- Причем тут психология? Обыкновенное письмо. "Ирена, здравствуй!" написал я и поморщился. Затем зачеркнул написанное, вырвал лист из блокнота и скомкал. Обращение не годилось. Понимаешь, тут очень важна интонация.

- Интонация?

- Получилось, что мы расстались с нею вчера, факт. Подумав, я написал: "Здравствуй, Ирена!" Это уже звучало лучше. Определенно.

- Лучше?

- Я обдумывал первую фразу, когда мне пришла в голову мысль, что проще всего начать с обращения по имени: "Ирена!" По-моему, не совсем логично после долгой разлуки говорить человеку по-свойски - "здравствуй".

- Ты никогда не сдаешь вовремя чертежи, дружище. Я угадал? Вот видишь.

- И тут это случилось - нечто невероятное, Оскар.

В коридоре послышались быстрые шаги и кто-то рывком отодвинул в сторону дверь нашего купе. В щель просунулось... мое лицо. Это один из семнадцати, в форме проводника.