Последняя милость - [26]

Как только ему удалось пережить все это? Бролт знал, что какими бы жестокими ни были нравы в муниципальной полиции, управление Сюртэ провинции Квебек могло дать им сто очков вперед. Потому что ставки там были значительно выше. Тем не менее Гамашу удалось продвинуться до должности начальника самого крупного и знаменитого отдела местного управления Сюртэ.

Естественно, его дальнейший карьерный рост был невозможен. И сам Гамаш тоже прекрасно это понимал. Но в отличие от Марка Бролта, который был живым воплощением честолюбия, Арман Гамаш казался вполне довольным жизнью и таким положением дел. Одно время, до дела Арно, Бролт подозревал, что он несколько простоват, что ему недостает глубины и проницательности. Но теперь он так не думал. Теперь Бролт знал, что скрывалось за этими добрыми глазами и спокойным лицом.

У него было странное чувство, что Гамаш умеет читать мысли других людей и способен не только разобраться в том, что происходит в голове у него, Бролта, но и проследить за причудливым ходом мыслей своих коллег по Сюртэ.

— Я предлагаю обменяться нераскрытыми делами друг друга и потратить несколько дней на то, чтобы посмотреть на них свежим взглядом. Возможно, нам удастся обнаружить что-то интересное.

Бролт сделал небольшой глоток коньяка, откинулся на спинку кресла и задумался. Это была хорошая мысль. Правда, довольно необычная, и если кому-нибудь станет о ней известно, то им не поздоровится. Улыбнувшись Гамашу, он снова наклонился вперед.

— Зачем тебе это? У тебя что, мало работы в течение года? Или ты просто отчаянно ищешь повод сбежать на Рождество подальше от семьи?

— Ты же знаешь, что, будь на то моя воля, я бы давно поселился в своем рабочем кабинете и питался исключительно кофе из автомата. Моя жизнь полностью лишена смысла, и в собственной семье я не нахожу ничего, кроме презрения.

— Да, до меня доходили слухи о твоей несложившейся семейной жизни. Честно говоря, я тебя тоже презираю.

— Взаимно, — парировал Гамаш, и оба улыбнулись. — Я бы хотел, чтобы кто-то сделал нечто похожее для меня, Марк. Так что мои соображения просты и эгоистичны. Мне бы хотелось думать, что если меня убьют, то дело не останется нераскрытым. Что кто-то будет расследовать его, не жалея дополнительных усилий. Так разве я могу отказать в том же самом людям, которые уже пали жертвами убийц?

Мотивация Гамаша действительно была очень простой. И очень правильной.

Марк Бролт пожал большую руку Гамаша.

— Договорились, Арман. Договорились.

— Тогда по рукам. И знай, что если что-то случится с тобой, то дело не останется нераскрытым. — Последнюю фразу Арман произнес как бы вскользь, мимоходом, и Бролт сам удивился тому, как много она для него значила.

С тех пор в течение уже нескольких лет на второй день Рождества они встречались на автомобильной стоянке у главного управления Сюртэ и обменивались коробками с нераскрытыми делами, как будто это были рождественские подарки. А потом Арман с Рене-Мари садились в его кабинете, открывали эти коробки и пытались отыскать спрятавшихся внутри убийц.

— Как странно… — сказала Рене-Мари, опуская папку. Увидев, что муж внимательно смотрит на нее, она улыбнулась и добавила: — Это убийство произошло всего несколько дней назад. Интересно, как это дело оказалось среди нераскрытых?

— Обычная предпраздничная неразбериха. Должно быть, кто-то ошибся. Давай сюда, я его положу к исходящим. — Он протянул руку, но увидел, что Рене-Мари снова углубилась в чтение.

— Извини, Арман. Просто дело в том, что я знала эту женщину.

— О чем ты говоришь? — Арман отложил свою папку в сторону и подошел к Рене-Мари. — Кто она? Что это за дело?

— Не пугайся. Это не подруга и даже не знакомая. Ты наверняка тоже знал ее. Это нищенка, которая постоянно сидела у центрального автовокзала, на улице Берри. Вечно завернутая в кучу тряпья, — независимо от погоды. Ты должен ее помнить. Она сидела там много лет.

Гамаш кивнул.

— Тем не менее, хотя она и была нищенкой, это дело пока не может считаться нераскрытым. Ты говоришь, что она погибла всего несколько дней назад?

— Ее убили двадцать второго числа. И вот что странно. Она была убита не возле автовокзала, а на улице де ла Монтан, у входа в «Огилви». Это же за целых десять-пятнадцать кварталов от ее обычного места.

Гамаш вернулся в свое кресло и принялся ждать, наблюдая за Рене-Мари, которая продолжала читать дело. Он смотрел на седеющие волосы, падающие на ее лоб, и думал о том, что в пятьдесят с небольшим его жена выглядит еще более привлекательной, чем та девушка, на которой он когда-то женился, несмотря на то что она почти не пользовалась косметикой. Рене-Мари вполне устраивало лицо, которое досталось ей от природы.

Гамашу казалось, что он мог бы вот так смотреть на жену часами. Иногда он заезжал за ней на работу, в Национальную библиотеку, и специально являлся пораньше, чтобы немного понаблюдать за тем, как она, склонившись над какими-то историческими документами, внимательно изучает их и делает заметки. Вид у нее при этом был серьезный и сосредоточенный. Но потом она поднимала глаза, видела его, внимательно наблюдающего за ней, и ее лицо освещала сияющая улыбка.