Последняя легенда Анкаианы - [9]

- Без понятия...

- Значит, клеиться будет. Пушка есть, и думает, все можно. Все они такие, эти...

Оська вдруг замолчала и коснулась лба кончиками пальцев. Она всегда делала так, когда чего-то не понимала, или заговаривалась, или ей в голову приходили, на ее взгляд, не соответствующие ситуации мысли. Эта привычка, как она однажды поведала Кэсси, осталась у нее со времен психушки, и являлась издержкой самоконтроля, благодаря которому Оська некогда это заведение покинула.

Когда же помутнение прошло, Оська махнула рукой.

- Ну ладно... Счастливо. Не смею задерживать.

Кэсси попрощалась и пошла дальше. Она гуляла, как всегда, по дороге с работы, чтобы прийти домой уже без обременяющих воспоминаний трудового дня. Сегодня день забывался особенно долго - она вышла на обрыв, что защищал поселок от штормовых ветров, уже ближе к полуночи. Узкая тропинка, что шла по его краю, изобиловала торчащими корнями, рытвинами, принесенными неизвестно кем булыжниками, что вечно лезли под ноги, в общем, всякой дрянью. На подходе к ней девушка уже почти очистила память.

Она была одинока; а одиночество располагает к грезам и глубокому погружению в мечты. Кэсси погрузилась в них настолько, что не заметила, как споткнулась и потеряла равновесие. Очнулась уже в полете. А моменты полета хороши отсутствием сомнений в том, что случиться дальше. В этот, казалось бы, коротенький миг, в мозгу успевает в деталях прорисоваться полная картина на ближайшую секунду, даже прикидывается степень дальнейших повреждений...Это, как ни странно, успокаивает. Особенно летающих часто.

И только Кэсси успела таким образом успокоиться, еще не коснувшись земли, как пришло странное ощущение, резко и сильно испугавшее ее. Показалось, что она снова, как в детстве, застряла между железными прутьями забора и боится задохнуться. Это внезапное давление обжигающе - холодных, впивающихся в позвоночник прутьев, непреодолимое удушье заставило ее разум отключиться, уступив паническому страху. Она билась, чувствуя, как все глубже вонзаются в тело стальные холодные иглы, пока не потеряла сознание...

Очнулась Кэсси сидя на земле, прислоненная спиной к дереву. Ноги ее свешивались в пропасть, дно которой, очевидно, чуть не стало для нее местом приземления, предательски скрытым темнотой. Внизу и справа было темно, убедилась она, скосив туда глаза, а вот слева... Слева, то есть рядом, свесив ноги в ту же пропасть, сидел неподвижно, как нарисованный, господин, которого она почти сутки назад видела в баре. Не рыжий, значит, не шпион. В следующий момент он повернулся и взглянул на нее так, словно она тут внезапно выросла, покуда он смотрел в другую сторону.

- Это ты меня спас? - спросила Кэсси, видя, что он безмолвствует.

Тот еще немного помолчал, словно рассчитывая, на кого было бы реально свалить такое дело, а затем, никого не найдя, нехотя сказал:

- Да.

Многие из знавших некогда отрока Аланкреса Гиррана, никогда бы не смогли поверить в то, что через век с лишним он в два прыжка преодолеет отвесный обрыв. Никто не предполагал, что надолго, может быть, навечно, появятся в его жизни моменты, о которых нельзя поведать священнику, да и не со всяким вообще можно обсудить, потому что в скудном наборе человеческих понятий нельзя найти названия всему, что испытывают люди, не говоря уж о тех существах, чья чувствительность позволяет скрываться от взгляда и уворачиваться от пули.

Верно и то, что никто из знавших Алика вампиров, не отнесся бы без удивления к его действиям минутной давности.

Он поймал девушку в свободном полете с края обрыва, не успев, даже не подумав внушить ей, что он, это не он, а просто смертный, что он обычно проделывал автоматически. Девушка не была ему нужна - воспоминаниям о чьей-то облагодетельствованной беспредельной свободой душе на улицах города не успело еще и часа исполниться, перебор Алик не практиковал, а в том, что она его узнает по голосу, сомневаться не приходилось. Можно, конечно, было внушить ей, что это не его голос, но это требовало больших усилий. И он бы сразу ушел, если б не одна идея... Во всяком случае, так у него будет немного больше времени. Фил был прав - обаяние вампира сильнее человеческого, потому что обеспечивает его, вампира, существование. Знали бы об этом дипломаты и политики...

- Ты девушка Фила?

Похоже, девушка слегка рассердилась. Она сощурилась, склонила голову, и пренебрежительно сказала:

- А ты его хренов фантом... Будем знакомы.

Ей было неуютно; она переменила позу и теперь сидела, поджав под себя ноги. Алика слегка позабавила ее последняя фраза, заставив вспомнить какой-то обрывок впечатления из далекого прошлого (было у него, как и у всякого вампира два прошлых - далекое, и не очень. Далекое иногда раздражало, а иногда было даже милее обычного, по настроению). Эта слегка растрепанная недовольная девица, боявшаяся его, и в то же время черпавшая, как он потом понял, некоторый азарт в этом своем страхе... Задумавшись о ней, Алик молчал, и Кэсси решилась:

- Ты Аланкрес?

Аланкрес все так же молча дал себя рассмотреть. Сделать это детально в темноте было трудно, и Кэсси за пару смущенных взглядов отметила только мрачный наряд, длинные волосы цвета сухого перезимовавшего тростника, и тонкие и мягкие черты, в которых, при всей их необычности по высокой переносице и длинным глазам узнавался чистокровный анкаианец, каких она видела только на портретах.