Последняя командировка - [89]

— Лебедева ее фамилия. Она в Москве, — сказала Анна, не прерывая игры.

Печка погасла. В комнате было почти темно. В окно видно было море, казавшееся чугунным.

— Лариса вышла замуж, — сказала Анна, продолжая играть.

— Ах, вот что. Значит, она больше сюда не вернется?

— Вернется летом. С Виктором приедет. — И она пояснила: — Виктор — племянник Багряницкого, славный парень.

«Ну все, — подумал Тихон устало. — Надо уходить. Значит, я больше никогда не услышу ее пения. Но отчего же? Я приеду сюда летом, и вот так же, по вечерам…»

— А вы что же, здесь совсем одна живете?

— Внизу Арина Григорьевна с мальчиком. Только нынче их нет.

— А вы… всегда здесь живете?

Анна перестала играть, зажгла маленькую керосиновую лампу, бормоча, что ветер порвал электрические провода, и села, опять взяв гитару.

— Я выросла у Багряницких и привыкла к этому дому. Мне здесь хорошо. Прошлую зиму мы жили здесь вдвоем с Ларисой. Она тоже здешняя, но у нее в поселке родные, а у меня никого нет. Мы и в школе вместе учились… Я ведь старше ее всего на два года… Только я болею и не выхожу никуда…

Тихон слушал ее рассеянно. Он думал о Ларисе. Увидит ли, услышит ли он ее когда-нибудь? Ему хотелось знать, поступила ли она учиться. А может быть, ей вовсе не надо учиться? Пожалуй, ее только испортят. Лучше, чем она поет, петь не научишься. Да и голос у нее не певческий. Не в голосе дело.

— Я вам рада, — сказала Анна. — Здесь скучно бывает зимой. Я сижу тут сутками одна. Зато летом я такая счастливая — столько людей приходят сюда, и все они так ко мне добры! И я начинаю гордиться собой и радуюсь себе. Только странно, что никто из них со мной не разговаривает. Только слушают, как пою. Разве я такой уж скучный человек? Может быть, впрочем, это потому, что я не умею говорить. Я вижу такие картины, впечатление от которых немыслимо выразить. Восхищенье сжимает мне горло, но так убоги мои попытки… Ни в музыке, ни в стихах это не находит выражения…

Анна взяла резкий аккорд и запела. Тихон вздрогнул, привстал и снова сел. Вот он, полюбившийся ему голос. Резкий вначале, смягчающийся постепенно, то звонкий, почти пронзительный, то глуховатый. Тихон закрыл глаза. Только на одно мгновенье он увидел Ларису, но она исчезла тотчас же и более не появлялась. Анна пела, и он опять видел женщину, склонившуюся над костром. Видел женщину, передвигающую звезды. Видел женщину, которой повиновался ветер. В песнях ее росла трава, ключ выбивался из-под земли, горевал и веселился ветер. И море качало на зеленых летних волнах волшебный, серебряный кораблик.

— Боже мой! — сказал Тихон, когда Анна замолчала. — Боже мой, как я перед вами виноват.

— В чем же?

— Как весь мир перед вами виноват. Вы сидите здесь одна — чудо природы. Самое редкое и удивительное, какое только можно себе вообразить, и все бросили вас. Даже эта, ваша подруга.

— Нет, нет, — сказала Анна. — Это неправда. Все относятся ко мне очень хорошо. Багряницкие вырастили меня и воспитали. Ведь я сирота. Они относятся ко мне, как к дочери. Любят меня, я же знаю… — Она так хорошо улыбнулась, что Тихон, растроганный, взял ее за руку. Нет, она не была хороша собой и вместе с тем — прекрасна.

— Может быть, Багряницкие и хорошие, но те, кого я видел здесь…

Она застенчиво и осторожно, чтобы не обидеть его, отняла руку:

— Вам они не понравились? Но вы же их не знаете. Немножко странные, у всех свои чудачества, но не судите поверхностно… Хорошие, право же… И очень хотели мне помочь, взять в Москву, чтобы я училась… Но что делать, если я никуда не могу выехать отсюда? Я могу жить только здесь, и больше нигде. Такая болезнь… Не будем говорить об этом, здесь уж ничего не поделаешь. Клянусь вам, никто не виноват. Я еще спою. Хотите?

И он слушал ее до ночи.

Он больше не думал о Ларисе и не намеревался ее искать. Душа его любви была здесь.

А Лариса затерялась где-то в Москве, в одном из многочисленных ее домов, в одной из улиц ее, где жило множество девушек, на нее похожих.

6. XI.1962

Прогулка

— Митенька пришел!

Лита, бросив книгу или вязанье, идет ему навстречу. Он стоит на пороге, всегда застенчивый и растерянный. Ей хочется сказать, что она рада ему, чтобы он это понял, чтобы он этому поверил, но это лучше получается у ее мужа.

Иван встречает Митеньку, смеясь во весь рот, обнимает его за плечи, что-то говорит, и Митенька отвечает, тоже смеясь. С лица его исчезает выражение растерянности, с которым входит он в дом, словно испуган чем-то и насторожен. Словно он думает, что лишний, что ему не рады. Митенька любит Стрельцовых и охотно у них бывает. Ивана он знает давно — вместе кончали университет и работают в одном институте.

Но когда он впервые увидел Литу — Митенька пришел тогда с товарищем в первый раз после женитьбы Ивана, — он был растроган ее видом и как бы распахнулся навстречу этому новому существованию.

— Смотри! — сказал он товарищу.

И теперь, в свои двадцать семь лет, Лита все еще похожа на нестеровского отрока. Лицо ее все такое же узкое и бледное, по плечам лежат темно-русые прямые волосы, а в больших глазах, может быть ей самой непонятная, подаренная природой — скорбь.