Последняя фотография - [42]

– Приличная зарплата, – сказал Черноудин. – За такие бабки можно и без выходных работать.

– Ну, прям, мешками деньги зарабатывали, – съязвил Вениамин. – Без выходных долго не протянешь. И денег никаких не захочешь.

– Да ладно вам, парни, – цыкнула Лидия, – не перебивайте. И что дальше, Ирин?

– А дальше, – Ирина вздохнула и опустила глаза, – судьба сыграла с нами злую шутку: босса посадили. Оказывается, он был в розыске, печати на договорах были фальшивые, всю технику у нас конфисковали, нас с Томкой несколько месяцев таскали на допросы, в общем, натерпелись, врагу не пожелаешь. Бизнес рухнул, я уехала к родителям зализывать раны, а там… скука смертная. Но с другой стороны, я набралась сил и через полгода вернулась обратно. Устроилась на работу в библиотеку, зарплата была мизерной, но, учитывая, что жила я у подруги, на жизнь, вернее, на выживание хватало.

Утонула в книгах. Сама не пойму, но проснулось какое-то дикое желание перечитать всю русскую классику – Достоевского, Гоголя, Толстого, Тургенева, Чехова… В буквальном смысле засыпала за книгами. Не знаю, что это было, но в какой-то момент я вдруг почувствовала себя библио-наркоманкой.

– Прекрасная зависимость! – откликнулся Василий. – Кстати, знакомое чувство. У меня тоже такое было…

– Так, Вася, – прервал Вениамин, – у тебя ещё будет возможность рассказать о своих вредных привычках.

Шутка удалась – все рассмеялись.

– Извини, Ир, – буркнул Ковалёв, – продолжай.

– В общем, начиталась я романов наших ненаглядных и бесценных писателей-классиков и… влюбилась. Да-да. Вы, наверное, догадались, в одного из читателей. Вот как набитая дура влюбилась в ребёнка! Нет-нет, вы не подумайте буквально, не в смысле, в несовершеннолетнего, просто ему едва исполнилось восемнадцать лет. По виду, правда, не скажешь, но вид это вид, а душа подростка. Бегал за мной как собачка, наверное, тем и растопил моё ледяное сердце, – у Ирины предательски вырвался шумный выдох, и она, густо покраснев, попросила воды.

«Конечно, ребята, я вру, – мысленно произнесла Ирина, – не Антошка бегал за мной собачкой, а я за ним. Но как об этом рассказать. Со стыда можно сгореть – двадцати трёхлетняя дурында бегает за мальчишкой, ревнует, роется в его телефоне, выискивая девчонок, закатывает ему скандалы, от которых он, в конце концов, и сбежал. Если бы вы, друзья мои, знали, до чего я докатилась с этой любовью, смеялись бы до конца жизни. Вот, не поверите, даже повторюсь: натуральная дура! Я попёрлась к его матери, предварительно сделав омолаживающую причёску, ну, так мне сказал парикмахер, оделась как приличная девушка – платье, туфельки скромные. Мама, отворив дверь, презрительно оглядела меня с ног до головы, причём, взглянув на мои те самые скромные туфли, видимо, не сдержалась и фыркнула. «Что тебе, милочка? – глядя на меня свысока, спросила мадам Брошкина. – Вы тоже к Антошке с разборками? Я никаких претензий не принимаю, как запрыгивали к нему в кровать, так и выпрыгивайте. Слушаю!».

Я всё поняла. Поняла, что парень, пользуясь своей яркой и незаурядной внешностью, гуляет на всю катушку. «Живи, пока молодой!». И вдруг до меня дошло, что никакая это вовсе не любовь. Обыкновенная безудержная страсть, описанная в многочисленных романах, поэмах, пьесах, новеллах, приводившая во все века многих людей на плаху, на виселицу, в тюрьму…»

– Я быстро разобралась, – продолжила Бахтурина вслух, – что по чём, и отвадила юного Дон-Жуана. Но тут, на мою беду, случилось другое несчастье. Пошли сокращения, власти посчитали, что мы зря получаем зарплату и что с нашей работой могут справиться в два раз меньше библиотекарей. Приехал какой-то важный гусь из министерства культуры, долго разглагольствовал об экономической ситуации в стране, о падении у населения интереса к книгам, в конце концов, объявил, что некоторым товарищам придётся искать работу в других местах. Я не выдержала и спросила у него, мол, в министерстве культуры не думали, как пробудить интерес населения к книге. Знаете, что он мне сказал? Смех да и только – говорит: вот если бы вы повышали интерес к книгам у людей, нам не пришлось бы вас увольнять. Вы поняли? Это, оказывается, я и мои коллеги по несчастью виноваты в том, что молодёжь перестала читать книги. Я вступила с чиновником в спор, тот уже на втором вопросе залился краской, начал пыхтеть, утирать лысину мятым платком и глядя с упованием на заведующую. Та не выдержала и попросила прекратить «пустой диалог». Нужно отдать должное этой мудрой женщине, ибо, с одной стороны, она обращалась ко мне, и вроде даже как поднаехала на меня, но, заметьте, какое незаменимое слово она употребила – «диалог». Каюсь, я решила немного поумничать и выдала: «Диалог дает возможность, Валентина Трофимовна, как писал Анатолий Васильевич Луначарский, объективно изложить ряд мнений, взаимно поднимающих и дополняющих одно другое, построить лестницу воззрений и подвести к законченной идее».

– Молодец, Ирка, фортиссимо! – похлопав в ладоши, воскликнул Роднянских, – узнаю студентку-язву Бахтурину. Ты, помню, и с нашими преподами особо не церемонилась. Представляю рожу того чиновника! Они же никогда не ожидают отпора, а получив его, зависают и теряют дар речи, или, как говаривал наш профессор Кривонос, помните Владислава Шаевича? И его знаменитое «опупел».