Последняя башня - [15]

– Да, вижу я, как все в восторге здесь от нашего закона, – едко отозвалась Верука.

Миккель еле заметно усмехнулся. Точнее не скажешь.

* * *

Лаки, разумеется, бездельничал. Это был стиль его жизни. Он поковырял завалы ржавых металлических пластов, извозюкался до ушей и счел, что этого достаточно. Если человек выглядит грязным, можно подумать, что он и работал. Но чтобы не привлекать внимания всевидящей Майке, он двигался туда-сюда микроскопическими шагами и переставлял с места на места свой полупустой мешок. За утренние часы получилось дважды курнуть, один раз помочиться на мусоровоз и съесть какую-то склизкую булку из ланч-бокса.

Мысли на самом деле крутились вокруг неожиданной встречи. Пьеро, Пьеро. Трагик на пустой сцене. И как только вывернулся? Лаки не приходилось бывать в «промывочном» изоляторе, но умом он понимал, что однажды туда загремит, если останется в этом деле. По рассказам других, сбежать оттуда почти невозможно. Заключенные, в общем-то, и не мыслят об этом. Их мозг подсоединен к белому экрану, и им вымывают абсолютно все, вплоть до личности. Изолятор выпускал примерные овощи, которые около года восстанавливают себя, вспоминая привычки, симпатии и антипатии. Учатся заново быть кем-то. Кто-то очухивался быстро и даже возвращался на старую дорожку. Если ловили во второй раз, то промывали на всю жизнь. После пристраивали на какие-нибудь конвейеры или черную работу. Бесславный конец.

Пьеро уже имел одну ходку в изолятор, но сохранил себя. Странно, что его не усыпили в прошлый раз. И как же он сбежал во второй? Кто-то добрый помог ему… По слухам, Собачники уже заползли под кожу Вавилона, но пока себя не выдают. Но сильнее всего беспокоила проклятая неоновая татуировка. Привет от ночных кошмаров. Питбуль все еще оставался на запястье, и Лаки просто перевязал это место черной банданой, чтобы не бросалось в глаза, пока не смоется окончательно. Даже на верхних уровнях есть те, кому известно значение таких символов.

В груди росла тревога, и он не знал, что с ней делать. «Я буду их сучкой… Размечтались. Но что Пьеро имел в виду? Неужели к нам придут все кланы? И каким образом, ведь шлюзы на таможнях невозможно пробить?.. Многих они не проведут через туннельные лазы…» Было что-то, о чем он явно не знал, потому что, по слухам, Пьеро пустых обещаний никогда не давал. Мысли мрачнели с каждой минутой. Он смачно сплюнул и тут наткнулся на девушку из команды. В первый момент Лаки даже не понял, кто это. Еще не приходилось видеть среди них кого-либо с короткими черными волосами и такой необычайно белой кожей. Правда, взгляд исподлобья был настолько мрачным, что от него все вокруг ржавело еще больше. «Рика», – с запозданием вспомнил он ту, что до этого ходила с натянутым до подбородка капюшоном.

– Спасибо, что не в меня, – процедила она, имея в виду его плевок.

– Извини, – даже галантно произнес он, с любопытством оглядывая ее с головы до ног. – Не обижайся, но тут и так жуткий срач.

– Уже по барабану, но ты сидишь на контейнерах для стекла.

Лаки вяло отклеил от них зад и переполз в сторону.

– Как ты сюда попала? – поинтересовался он, наблюдая за тем, как она загружает в них бутылки и лампочки.

– Безработная, – лаконично ответила она, не особо выражая желание поболтать за жизнь.

– М-м-м.

Тон Лаки тем не менее не выражал доверия.

– Ну, и как тебе тут, Рика? Что это за имя вообще такое? Кличка?

– А что Лаки – нормальное имя?

– У меня попугайчик был. Я звал его Рика-Трика, – отстраненно протянул он, наблюдая, как неподалеку Пакито и Карим донимают Барби.

– Такое ощущение, что твой попугайчик плохо кончил.

– Как и большинство животных на нижних, – пожал плечами Лаки. – Помер от токсинов. У нас их же не прививают обычно.

– Грустная история, – донеслось отдаленно до него сквозь звон стекла. – Чувствуешь ли ты себя травмированным?

– Едва ли. Но вывод я сделал. – Лаки подошел к ней ближе, неожиданно для себя решив помочь ей с тяжелой стеклянной канистрой. – Все мы сдохнем рано или поздно. Но мне все же надо продержаться дольше, чем мой попугайчик.

Последнее он сообщил, внимательно вглядываясь в ее лицо. Рика бесстрастно взирала в ответ, похоже, считая его идиотом. Рука с канистрой, зависшая над контейнером, разжалась, и раздался глухой звон.

– У тебя искусственный глаз, – добавил он с прищуром. – Как и у меня.

– Отмер при рождении.

Она захлопнула контейнер и отряхнула руки. Лаки облокотился о его крышку и продолжил спрашивать:

– И с какого ты уровня?

– С девятнадцатого.

– Кем работала?

– Сборщиком на фабрике.

– Врешь ты все, Рика, – отстраненно сообщил Лаки.

Его наградили очередным неоднозначным взглядом, но доказывать, судя по всему, ничего не собирались. Она продолжала загружать оставшиеся канистры, реплика Лаки словно прошла мимо.

– Если ты с девятнадцатого, то не была бы такой беленькой, как свежий снежок. Там все желтые из-за красителей с фабрик. И вообще дерьмовая у них жизнь, одни наркоманы.

– Ты, что ли, всех знаешь? – скосила она на него глаза.

– Да. И различаю контингент.

– И с какого я, по-твоему, уровня? – осведомилась Рика, наконец-то поворачиваясь к нему и глядя в упор.