Последний знаменный - [17]

— Простите великодушно, ваше величество, но ждать месяц — слишком долго.

— Вряд ли удастся раньше, Цзинь, иначе люди обвинят меня в чрезмерной торопливости. Меня и так уже в чем только не обвиняют. — Она вздохнула и вытянулась посередине огромной кровати с пологом на четырех столбах. — Иди ко мне. Сегодня я хочу ласки.

Чжан Цзинь опустился перед ней на колени, но не сразу прикоснулся к ее телу.

— Это надо сделать пораньше, ваше величество. Пошли разговоры, что принцесса Алюта беременна.

Цыси резко повернула голову.

— Разговоры? Болтовня евнухов?

— Ее евнухов, ваше величество. Через месяц слухи могут подтвердиться.

Цыси села.

— Это ее проделки. Она пытается оттянуть объявление наследника.

— Вы только что сказали о своем желании отложить объявление на более поздний срок, Ваше величество. Но... предположим, она и на самом деле зачала?

— Это возможно?

— Все возможно.

Цыси выпрыгнула из постели.

— Дай мне одежду и сходи за Цюньци.

— За Цюньци, ваше величество?

— Она его дочь.

— Но... он очень обрадуется такому известию.

— Ему недолго придется радоваться, — отрезала Цыси. — Поторопись!

Чжан Цзиня мучили сомнения, но Цыси была настроена так решительно, что с ней не имело смысла спорить, — он знал это ее упорство с самого детства.

— Также вызови принца Цюня.

— И принца Гуна, ваше величество?

— Нет, Цзинь. Я хочу видеть принца Цюня, отца нового императора. Заодно пошли за Жунлу, — добавила Цыси, когда Чжан Цзинь повернулся к двери.

Первым прибыл Жунлу. Он выглядел разгоряченным и недовольным.

— Я думал, вы будете спать в одиночестве, ваше величество.

— И поэтому устроился с другой женщиной?

— Ваше величество... — попытался возразить неверный возлюбленный, однако явное смущение выдало его.

Цыси улыбнулась и положила свою ладонь на его руку.

— Разве ты еще не понял до сих пор, что я прощу тебе все, пока ты честно служишь мне, Жунлу? Подожди в соседней комнате и слушай внимательно все, о чем пойдет речь. Будь готов действовать.

— Ожидаются неприятности?

— Не думаю. Я собираюсь припугнуть уже напуганного старика. До смерти припугнуть.

Следующим пришел принц Цюнь, как всегда дрожащий от мрачных предчувствий.

— Наметился кризис, — проинформировала его Цыси. — Я надеялась решить проблему с соблюдением должных приличий, но теперь это уже невозможно. О смерти моего сына необходимо объявить немедленно и без проволочек сообщить имя нового императора. Принц Цюнь, вы сейчас же пойдете домой к моей сестре в сопровождении солдат Пекинского полевого войска Жунлу, завернете своего сына так, чтобы никто не мог его опознать, и принесете его мне, сюда, в Запретный город.

— Но, ваше величество... может, утром?

— Утром не останется времени. С объявлением о смерти Тунчжи его преемник должен быть тут же возведен на престол. Это крайне важно.

— Но, ваше величество, императрица Алюта...

— Этим я и собираюсь сейчас заняться. Иди и возвращайся с императором Гуансюем.

Принц Цюнь поспешил удалиться. Цыси присела в передней на кресло с высокой спинкой. Ушел час на то, чтобы Чжан Цзинь добрался от Запретного города до дома Цюньци, поднял старика с постели и доставил его во дворец, однако Цыси была готова ждать. Ожидание укрепило ее решимость.

В детстве она была наивной, чистой девочкой, которой просто хотелось доставлять окружающим удовольствие, тем самым обеспечивая себе безмятежное существование. Чувства величия, ответственности за принадлежность к династий вызревали в ней медленно. Они проявились в полной мере, когда британцы и французы начали наступление на Пекин в 1861 году. Только она и принц Гун, двое из членов императорского дома, пожелали остаться и встретиться с варварами лицом к лицу в бою, остальные бежали в горы Жэхэ.

Этим она завоевала уважение к себе принца Гуна и в равной степени — ненависть других советников императора Сяньфэна, в большинстве своем его дядьев. Тогда юная Цыси осознала, что жизнь ее в опасности из-за беспокоящего окружающих ее огромного влияния на Сына Небес.

Больше года ее единственным устремлением оставалось просто выжить. Но когда со смертью Сяньфэна и покушением на ее жизнь кризис все-таки настал, она реагировала жестоко и с непоколебимой решительностью. Тогда же она впервые вынесла смертный приговор, и рука у нее не дрогнула: выбор был однозначный — или они, или она. Она и ее сын.

Уже тогда она допускала, что подобная ситуация может возникнуть снова. Время настало, и Цыси была готова действовать столь же безжалостно, как и в прошлом. Она не сомневалась, что даже будь ее отношения с Алютой добрыми и сердечными, если девушка родит и ее ребенок станет императором, а она сама — новой вдовствующей императрицей, тем самым отстранив от власти двух старых, то ее первыми действиями, поскольку она окажется под контролем тех родственников, которые никогда не забудут, что Цыси казнила ее прадеда, будут месть, месть и месть.

Месть коснется не только ее самой, осознавала. Цыси. Она обязательно распространится на императора Гуансюя и всю его семью. Поэтому сейчас нельзя позволить никаких послаблений.

Цюньци пребывал в приятном возбуждении и с желанием угодить ей, он надеялся, что причиной его вызова глубокой ночью в личные апартаменты императрицы стала необходимость обсудить государственные проблемы, сулящие ему столь головокружительное продвижение по службе, о котором он не загадывал и в самых смелых мечтах.