Последний воин. Книга надежды - [16]

— Какие мы нервные, — поразительно, она ничуть не разозлилась и не испугалась. — Ну да, понятно, простой рабочий человек. Девушка не угодила — в ухо ей. А как же иначе. Только дешёвка это, Павел Данилович. На, забери своё сало. Да и что в самом деле. Салом расплачиваться. Фи, какая пошлость. Купите уж шоколадных конфет. А ещё, я вам по знакомству открою, девицы на побрякушки клюют. Вы колечко, вам сердечко. А то — сало! Даже неэстетично. Может, в голодных краях это уместно, а в Ленинграде — вряд ли. Салом вы тут никого не сторгуете. Останетесь при своих интересах.

— Всё? — спросил Пашута, выслушав нравоучение.

— А что ещё? Бить будешь? Только попробуй, так исцарапаю, на рынок не пустят.

Чувство великой утраты, кольнувшее там, в закусочной, когда он увидел девушку, охватило его целиком. Словно в будущее заглянул невзначай, а там ни одного живого человека — глухая тьма. Небо надвинулось, как штора на окно.

— Тебе помощь нужна, Варя?

Она отклонилась, отступила.

— Нет уж! — резко выдохнула. — Твоя не нужна. Все вы звери одинаковые.

Повернулась, почти побежала вдоль улицы, сумка ей мешала, била по ногам. Пашута помедлил, потом догнал её.

— Подожди, слышишь! Давай сумку.

— Отвали, дядя!

Пашута озадачился.

— Зря ты так со мной, Варя. Нас дважды судьба свела, а таких случайностей не бывает. Может, нам вместе по жизни странствовать предстоит.

Девушка сбавила шаг, хмыкнула:

— Красиво заговорили, Павел Данилович. Но я ещё раз говорю, вы обознались, оставьте девушку в покое. Здесь вам ничего не обломится.

— Я ни на что и не надеюсь, — приврал Пашута. — О такой, как ты, мне и мечтать грех, старому псу. Но ты запуталась, Варя. Невооружённым глазом видно. А я тебе пригожусь.

— Отвали! — сказала она.

— Куда валить, кабы я знал. Я и сам запутался почище тебя. Но не в тёмных, конечно, делишках.

Они уже далеко отошли от рынка, раза два Варя уверенно сворачивала в переулки. Вокруг дыбились дома, спаянные в ряды, будто от стужи привалившиеся друг к другу, серые каменные недоросли. Мрачный пейзаж. Да ещё с неба сыпануло на головы снежной трухой, точно ледяным сквозняком продуло из вертикальной трубы. Варя сказала:

— Ладно, прощайте, Павел Данилович. Я на вас не сержусь. Мы уже пришли. Меня ждут.

— А кто ждёт? Ты же ничего о себе не рассказала.

Взглянула на него как-то жалеюще. Поправила шапку, удобнее перехватила сумку двумя руками, но вроде не спешила уходить. Они на самом ветру стояли. Он её толком не видел, глаза слипались от колючих снежных искр. Хотелось протянуть руку и дотронуться до её щеки. Куда она идёт? Почему шатается из города в город?

— Я вам понравилась? — спросила она тихо.

— Не то слово, — ответил он поспешно. — Меня к тебе потянуло, как магнитом. Я даже испугался.

— В меня многие влюбляются. Вы не берите в голову. Я вам не гожусь… А вы что, не женаты?

— Какое это имеет значение. Мне плохо будет, если ты уйдёшь. Знаешь, давай это… встретимся ещё разок. Где-нибудь в другой обстановке.

— Вам это очень надо?

— Чёрт его знает, чего мне надо. Говорю же, запутался. Из Москвы сбежал. Я ведь москвич. У меня там квартира со всей обстановкой. Телевизор цветной. К чему это я?

— А ведь я тоже из Москвы.

— Ну да? — обрадовался Пашута. — Вот видишь! Говорю тебе, случайностей не бывает. Я давно убедился. Только у дураков всё случайно. Которые думают, их под лопухами нашли. А мы-то знаем, откуда дети берутся. Варя, может, ты мне ребёнка родишь?

— Ой! — Она резко отшатнулась. Он подумал, что напугал её, но ошибся. Это «ой!» не к нему относилось. Из подъезда выскочил невысокий мужичонка в длинном чёрном пальто и в шляпе с широкими полями. Не по погоде одетый. Варя его заметила и вскрикнула с таким выражением, точно заноза ей в ногу впилась. Мужчина недовольно буркнул:

— За смертью тебя посылать, Варюха. Гляди, доходишься… А это что за пентюх с тобой?

— А-а. — Варя предостерегла Пашуту взглядом, чтобы молчал. — Так, прохожий. Сумку помог донести.

— Прохожий? Ну это ничего… Донёс и топай. На тебе рубль и катись. Другим помогай.

Он извлёк из кармана мятую бумажку, будто заранее приготовленную, протянул небрежно Пашуте. Под просторным пальто угадывалось, какой он крепыш, но глаза, которыми обшарил Пашуту, как обыскал, были больные. Из его глаз хорёк скакнул. Пашуте были знакомы такие пронырливые, быстрые взгляды. Он рублик взял и спрятал за пазуху.

— Варя, так как же? Может, вечером нынче?

Варя от Пашутиных слов обмерла.

— Ой, уходи, Павел Данилович!

Мужчина спросил вкрадчиво:

— Прохожего, получается, Павлом зовут? А меня Витей… Так то, значит, не просто прохожий, а знакомый прохожий? И где же вы познакомились?

— Да какой знакомый, — вскинулась Варя. — Слушай больше. Сало я у него купила на рынке. А он увязался. Честное слово! Я его не звала.

— Не звала? А он, получается, пришёл. Любопытно. Это бывает. И за это бывает. Вижу, брат, тебе наша Варюха приглянулась? Ая-яй! Ну дак что ж теперь, пойдём в гости. Не на морозе же стоять. Или домой потопаешь?

Хочу в гости, — обрадовался Пашута. Отобрал у Вари, онемевшей и как бы парализованной, сумку и ждал. Мужчина, отвалив нижнюю губу, заметил сочувственно: