Последний танец Марии Стюарт - [9]

Джордж рассказал ей о слухах, что Босуэлл предложил Оркнейские и Шетландские острова Дании в обмен на свое освобождение, и это заинтересовало Фредерика. Но, несмотря на титульные права Босуэлла, он понимал, что лорды должны признать эту сделку. Возможно, Фредерик задерживал Босуэлла именно по этой причине, собираясь предложить его лордам в обмен на острова.

В середине апреля, перед Страстной неделей, Уилл продемонстрировал свою изобретательность. Ему удалось доставить Марии два драгоценных письма. Одно из них было копией послания, написанного Босуэллом для Карла IX («Значит, мы оба припадаем к его ногам, умоляя о спасении», – подумала Мария), а другое предназначалось для нее.

– Говорят, что его темница не такая мрачная, как ваша, – прошептал Уилл, когда они гуляли по маленькому огороду. Некоторых солдат заставили перекопать землю для посева. – Его перевезли в шведский город Мальмё и разместили в замке – в той самой комнате, где когда-то жил низложенный датский тиран Кристиан II. Она большая, со сводчатым потолком и находится на втором этаже. Они установили решетки на окна, когда готовили ее для Босуэлла.

Значит, они знали о его умении сбегать из-под стражи. У Марии стало тяжело на сердце.

Уилл передал ей оба документа, и она поспешно спрятала их в рукаве. Солдаты орудовали лопатами, но они, несомненно, наблюдали за ними. Ей придется подождать возвращения в свою комнату.

– Я скучаю по Джорджу, – сказала она так громко, чтобы все ее услышали.

– Да, – согласился Уилл. – До меня дошли слухи, что он собирается во Францию. Он говорит, что здесь ему не светит удача и если уж отправляться в изгнание, то он предпочитает уехать за границу; по крайней мере там можно узнать что-то новое.

– Ох! – Значит, Джордж потерян для нее. Потом она увидела, как Уилл едва заметно подмигнул ей.

– Его родители будут опечалены, – сказал он. – Но вы же знаете, какими упрямыми бывают молодые люди!

Вечером Мария изобразила боль в желудке и тошноту, что потребовало уединения в своей комнате. Заботливые юные дочери Дугласов беспокоились о ее здоровье и хотели приносить холодные компрессы, сидеть рядом с ней и гладить ей лоб.

– Может быть, – сказала она. – Но лишь после того, как пройдут самые сильные боли.

В тусклом свете единственной свечи, издавая притворные стоны и звуки отрыжки, Мария развернула письма.

«Христианнейшему королю Франции Карлу IX.

Сир! Я покинул Шотландию, дабы сообщить королю Дании о великих и несомненных злодействах, учиненных над королевой Шотландии и надо мною, в частности, ее близким родственником. Намереваясь после этого со всевозможным почтением обратиться к вашему величеству, я попал в шторм у побережья Норвегии и впоследствии оказался в Дании. Здесь я обнаружил Вашего посла, мсье Дансэя, которому дал полный отчет о моих делах в надежде, что он незамедлительно ознакомит вас с ними, что мне было обещано. Не сомневаясь в его обещании, я смиренно обращаюсь к вашему величеству с просьбой проявить добрую волю и воздать мне за верную службу, которую я подтверждал в течение всей жизни и каковую надеюсь продолжить. Прошу ваше величество оказать мне честь таким ответом, какой вы можете дать человеку, которому не на кого надеяться, кроме Бога и вашего величества.

Сир, я со всевозможным смирением вверяю себя Вашей милости и молю всемогущего Бога даровать Вам долгую и счастливую жизнь.

Из Копенгагена, 12 ноября,

Ваш покорнейший слуга Джеймс, герцог Оркнейский».

Двенадцатое ноября! Но во Франции так и не предприняли никаких действий. Несмотря на величавый и почтительный тон, письмо никак не помогло ему.

Мария испустила страдальческий стон, который на этот раз не был притворным. Мир поворачивался к ним своей темной стороной. А Фредерик, как она внезапно вспомнила, являлся одним из неудачливых претендентов на руку королевы Елизаветы. Англия в курсе событий.

Дрожащими пальцами она вскрыла другое письмо.

«Моя дражайшая жена!

Я составляю это послание, как ты однажды написала мне, как будто разговариваю с самим собой, не зная о том, придется ли тебе когда-либо прочитать его. Но писать тебе – все равно что писать самому себе, ибо мы – одно целое. Сейчас я чувствую это еще сильнее, чем раньше, даже больше, чем в то время, когда мы были вместе.

Итак, мы оба находимся в тюрьме против своей воли. Твоя темница, любимая, хуже моей, поскольку твои тюремщики являются твоими врагами, тогда как мои не имеют ничего против меня. В Бергене меня задержали по местным делам, а здесь держат в качестве политической пешки. Я надеюсь в конце концов убедить их, что мое заключение бессмысленно. Никто не заплатит за меня выкуп, и теперь я имею очень скромное политическое значение. Единственная моя задача, которая, как ни прискорбно, оказалась невыполненной, – получить помощь для тебя.

Если когда-либо и по какой бы то ни было причине тебе будет польза в расторжении нашего брака, выбери этот путь. Возможно, это все, что я могу сделать для тебя сейчас. Но знай, что в моем сердце ты навсегда останешься мой женой.

Будь сильной и всегда люби меня, как я люблю тебя.

Твой Джеймс».

Мария согнулась над маленькой табуреткой и дала волю слезам.