Последний танец Марии Стюарт - [10]

* * *

Пасхальная неделя началась с дождливого Вербного воскресенья. Поскольку на острове не было священника, они никак не могли отметить праздничные дни. Леди Дуглас в приступе извращенного вдохновения предложила пригласить Джона Нокса, чтобы он прочитал проповедь. К счастью, это было невозможно из-за его болезни.

Марии пришлось самой изыскать средства для соблюдения обрядов в священные дни. У нее были при себе молитвенники и часословы, и она потребовала, чтобы ее слуги с утра до вечера постились и хранили молчание, а единоверцы присоединились к ней в молитвах и благочестивых размышлениях.

Остров покрылся молодой зеленью, такой яркой, что она казалась полной жизни и энергии. Ветви деревьев окутала полупрозрачная зеленая дымка, имевшая различные оттенки; когда солнце просвечивало сквозь кусты и деревья утром и на закате, все вокруг купалось в нежном зеленом сиянии.

Печальная литургия предательства, разлуки, крестных мук и смерти заняла разум Марии. Никогда еще эти события не казались такими близкими и насущными. Соглядатай Иуда, живший с Иисусом и близко знавший Его, предал Его за тридцать сребреников. Лорд Джеймс. Стойкий и смелый, но в конце концов беспомощный апостол Петр. Босуэлл. Толпа, которая кричала «Осанна!» и расстилала плащи на дороге, через шесть дней требовала распять Иисуса и вопила: «Отдайте нам Варраву!» Лорды и жители Эдинбурга, кричавшие: «Сжечь шлюху!» Религиозные лидеры, которые должны были проявить наибольшую справедливость, санкционировали убийство. Первосвященник Каиафа, который счел целесообразным, чтобы один человек умер за целый народ. Джон Нокс. Синедрион: лорды Конгрегации. Римские чиновники, которые считались беспристрастными, но встали на сторону толпы: французы и англичане.

Прощание с учениками: Мария, расставшаяся с Босуэллом на поле боя и смотревшая, как он галопом скачет прочь от нее.

«Как будто на разбойника, вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня! …Если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе»[1].

Все рассеялись. «Вот, наступает час, и настал уже, что вы рассеетесь каждый в свою сторону и оставите Меня одного»[2]. Гамильтоны и Гордоны, которые так и не пришли. Солдаты из Приграничья на Карберри-Хилл, которые растаяли, как воск под жарким солнцем. Да, ее войска рассеялись и скрывались или заключили мир с лордами.

Однако все время, пока Мария молилась, стоя на коленях перед распятием, она знала, о чем ей говорил холодный взгляд фигуры на кресте: «Если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе». Она не являлась невинной жертвой. Она любила Босуэлла, принимала его в своей постели и всем сердцем желала освободиться от Дарнли. Потом кто-то услышал этот шепот глубоко внутри ее существа и взял на себя то, что должно было стать ее бременем. Тот факт, что Дарнли сам собирался убить ее, не уменьшал ее собственный грех, ибо она возненавидела его задолго до этого. «О Господи, имей жалость ко мне и моим страданиям, – молилась она в начале недели. – Избавь меня от врагов моих!» В конце недели она просто сказала: «Господи, смилуйся надо мной, грешной!»

* * *

Пасха пришла в сиянии славы – яркий солнечный день с шелестом листьев и птичьим пением. С запада на остров подул теплый ветер, наполнявший обещанием лета и долгих теплых дней. Лэрд устроил трапезу в главном зале, а солдаты гарнизона носили одуванчики в петлицах и играли в ручной мяч на лужайке. Девушки Дугласов надели надушенные перчатки и съели за обедом больше миндального пудинга и пирожков с сиропом, чем следовало. Весь замок праздновал весенний день: люди гуляли, пели и резвились на свежей траве. Леди Дуглас и Мария взялись за руки и станцевали вместе. Жена лорда Линдсея, находившаяся на последнем месяце беременности, сидела на траве вместе с Мэри Сетон и аплодировала им. Ветер сорвал шляпу с Марии, и проворный Уилл побежал за ней и успел поймать, прежде чем ее сдуло в воду.

Апрель незаметно подходил к концу. Миновал год с тех пор, как Босуэлл устроил рискованную игру с похищением Марии и ее заключением в Данбаре, чтобы их брачный союз стал неизбежным. Ароматы ландыша и боярышника, витавшие в воздухе, так ярко возвращали ее в прошлое, что он снился ей каждую ночь. В снах его присутствие сопровождалось и усиливалось другим пьянящим чувством: свободой. Они скакали, гуляли и любили друг друга на свободе, даже не зная об этом, как рыба не знает о воде, в которой плавает, но бьется и задыхается, когда ее вытаскивают на берег.

Мария мучительно жаждала свободы. Возможность войти в комнату без охраны и наблюдения. Возможность вставать и ложиться, не спрашивая разрешения. Возможность менять лица, на которые она смотрела, и пейзажи, которые видела день за днем. Она была свободной только в снах, а пробуждение было тягостным.

Жена лэрда готовилась к родам, и пожилая леди Дуглас ухаживала за ней, поэтому Марию охраняли менее бдительно, чем раньше. Избавление от чужих глаз и чужого присутствия было подобно избавлению от оков. Молодая мать и бабушка в течение некоторого времени оставались в комнатах круглой башни.

Мария написала королеве Елизавете, надеясь на возможность в будущем передать письмо с помощью Уилла.