Последний сплав - [5]

— Прямо-таки… совет на Филях!

— Только не против французов, а с французами! — тоже шепотом ответил поп, и оба фыркнули так, что все остальные участники совещания посмотрели на них удивленно и укоризненно.

Генерал откусил щипчиками кончик сигары, закурил и спичкой начал вымерять расстояния на лежавшей перед ним карте. Двое суток глядит он на эту проклятую карту, и двое суток она отвечает ему одно и то же: секретный эшелон, который штаб корпуса требует немедленно продвинуть к фронту, попал в ловушку.

Мост через Безыменку восстановить в короткий срок невозможно: береговые скалы круты, обрывисты, высоки. Как же перебросить эшелоны на магистраль, к разъезду? Генерал придумал было неплохое средство. Со стороны магистрали, к взорванному мосту паровоз подал десять пустых вагонов. Из Могильной выгнали всех, от мала до стара, для ручной перегрузки секретного эшелона. Но люди без толку простояли у взорванного моста весь день и всю ночь. Через Безыменку, вздувшуюся от таяния снегов в горах, не было ходу ни в брод, ни на лодках. Обычно смирная, сейчас она бешено ревела и несла на своих пенных волнах где-то снесенные деревянные мосты, сорванные плетни, смытые будки, бани, целые сараи… Ручная перегрузка не удалась. Оставалось одно — Чусовая, сплав. И баржа имеется — была заготовлена красными для эвакуации заводского оборудования. Но кто возьмется провести ее по коварной Чусовой до линии фронта?

Генерал отложил в сторону сигару и, поднявшись, изложил перед собравшимися свои затруднения. Но говорил он бодро, энергично, бодростью слов и тона стараясь заглушить наползающие сомнения и опасения.

— Вы — лучшие люди России! Вам мы доверяем вполне! — закончил свою речь генерал. — Советуйте! Помогайте!

Затем поднялся французский полковник и на чистейшем русском языке сообщил, что на данном направлении войска верховного правителя Колчака вступили в район французских концессий. Кроме Шавдинского завода, здесь расположены: Анонимное общество золотых приисков, платино-промышленная компания, Камское акционерное общество, золотые прииски Шарля Бруар и т. д., и т. д. Поэтому данным участком фронта особенно интересуются генерал Жанен[3], поэтому и он, полковник Пишон[4], присутствует здесь. И он должен, к сожалению, предупредить тех, кого это касается, что если через два дня секретный эшелон не будет переброшен на фронт, то генералу Жанену будет сообщено, что…

Полковник не кончил и обвел присутствующих недобрым взглядом. Его глухие, без блеска глаза давили, и все, а особенно генерал, почувствовали себя глубоко виноватыми и перед полковником Пишоном и перед генералом Жаненом.

Первым нарушил тяжелое, гнетущее молчание отец Анисим:

— Позвольте мне высказаться, ваше превосходительство, как местному аборигену, знающему край… Конечно, не боги горшки обжигают, но провести груженную барку по Чусовой — дело сугубо трудное. Во-первых, — бойцы, береговые утесы. Ну, там, Востряк или Сосун, или Омутной, например. Если ударит о них барку, — вдребезги! Во-вторых, изволите ли видеть, подводные камни, по-местному говоря, — «таши». Эти, фигурально выражаясь, подводные резаки, враз барже брюхо распорют! Опытный глаз нужен, чтобы «таш» под водой заметить. Только зыбь малая, да воды кружение его обличают. А кроме того, пороги, или, по-местному говорится, переборы. Для примера возьмем Коноваловский, Ревень или Носиху. На них скорость течения верст двадцать — тридцать в час. Прямо-таки водопад! В миг барку опружит, перевернет. Вот теперь вы знаете, господа, какова наша Чусовая! — с гордостью закончил отец Анисим.

— Спасибо, батюшка, утешили! — взорвался бешено генерал. — Плел-плел, слушать тошно! Значит, сплав по Чусовой невозможен? Так, выходит?

— Опытный лоцман нужен, — робко пролепетал отец Анисим.

Но в этот момент наклонившийся к уху генерала адъютант шепнул что-то, и генерал, просияв внезапно, крикнул обрадованно:

— Зови, зови немедленно! Вот кстати, чёрт побери!

Глаза сидевших за круглым столом с удивлением уставились на вошедшего в зал огромного плечистого старика в седых кудрях, с пышной, тоже кудрявой седой бородой и почему-то со студенческой фуражкой в руках. Он согнул в поклоне широкую, как печка, спину и громыхнул басом:

— Мир господам почтенным!

— Ну и голосок у тебя, только рыбу глушить! — засмеялся прибодрившийся генерал. — Как фамилия-то твоя, старик?

— По имени Матвей, а по фамилии будем Майоровы.

— Благородная фамилия, военная! — снова засмеялся генерал.

— У них, ваше превосходительство, вся слобода такие фамилии носит, — вмешался почтительно Лейзе. Майоровы да Генераловы, Капраловы да Полковниковы. Предки их были произведены в эти чины Пугачевым, которому они сдали завод без боя и даже пушки для него отливали.

Генерал посмотрел на старика и, помрачнев, подумал, что ему весьма подошла бы пугачевская опояска — белое с красными концами полотенце через плечо.

— Ты что, никак раскольник? — спросил строго отец Анисим, заметив, что седые кудри старика подстрижены в кружок — «под горшок».

— Так, милостивец, старой веры держусь! — поклонился попу Матвей.

А генерал снова просиял, вспомнив раскольничьи кресты на шинелях своих солдат, и снова приветливо спросил: