Последний Совершенный Лангедока - [200]

Замок на скале был виден издалека, но петляющая в предгорьях тропа привела к её подножию только через колокол. У невысокой каменной стены, окружающей деревню, я заметил одинокую фигуру. Женщина стояла неподвижно, как статуя, и смотрела в долину. И тут меня обожгло: Альда, увидев отряд, вышла встречать мужа и не встретила! Все воины вернулись, а меня не было! И я ещё в своём отвратительном эгоизме терзался смертью трубадура и не подумал о том, какие душевные страдания принесёт Альде моё опоздание. От стыда я замычал сквозь зубы и замотал головой, потом поднял лошадь в сумасшедший галоп и помчался к деревне.

– Что случилось? Где ты был? – тихим, мёртвым голосом спросила Альда, когда я, соскочив с коня и бросив поводья, подбежал к ней.

– Отстал немного, показалось, что седло съехало, решил поправить, – сказал я первое, что пришло в голову, – ты же знаешь, какой из меня наездник… Почему ты не спросила про меня у воинов?

– Я спрашивала, когда они ехали мимо меня. Один не ответил, а другой сказал, что вроде видел тебя где-то сзади, но точно не помнит. Никогда больше так не делай, Павел Иатрос. Слышишь? Никогда! – сказала Альда. Потом на мгновение закрыла лицо ладонями, а когда отняла их, продолжила уже совсем другим голосом:

– Пойдём, ты устал и голоден. Я приготовила поесть.

И уже в замке, когда мы остались одни в нашей крохотной комнате, словно вырубленной в скале, спросила:

– Ты встретил трубадура?

– Да.

– Ты отомстил?

– Он умер от моей руки.

Альда кивнула. Больше о Юке де Сент Сирк мы не говорили никогда.

Мне предстоял ещё один тяжёлый разговор – с епископом. Я рассчитывал, что он будет ждать меня, и при людях достаточно будет отрицательно покачать головой, но де Кастра среди встречающих не было. Пришлось идти к нему.

Старик неподвижно лежал на полу своей не то комнаты, не то кельи, раскинув руки крестом. Епископ не пошевелился, когда я вошёл, и, не заметив его дыхания, я вздрогнул, предвидя ещё одну смерть. Но тут де Кастр завозился на полу, со стоном встал на колени и я бросился поднимать его.

Увидев, что я пришёл с пустыми руками, старик схватился за сердце.

– Где Копьё? Ты оставил его за порогом? Зачем ты так зло шутишь надо мной?

– Там не было никакого копья, я спрашивал у трубадура, а потом всё осмотрел сам. Это же монахи, у них вообще не было оружия, они не сопротивлялись, их так и убили, безоружных…

– К дьяволу монахов! Копьё! Мне нужно Копьё! Почему ты его не принёс?! Мне следовало ехать самому!

– С ними не было Копья, – тихо и терпеливо повторил я, видя, что де Кастр легко может пересечь границу, за которой простирается огненное море безумия. – Я бы почувствовал его.

– Ты понимаешь, что теперь воистину конец нашей общине?

– Может быть, вами движет отчаяние и не всё так страшно?

– Поймёшь позже, если успеешь. Теперь иди, я должен помолиться, но это будут другие молитвы, не те, что я возносил, пока ждал тебя, совсем другие…

***

К исходу лета в Монсегюр стали возвращаться гонцы, которых де Кастр весной разослал по странам христианского мира. Сам он в Ломбардию не поехал – не позволило здоровье. Вести были скверными. Никто не соглашался приютить общину альбигойцев. Одни боялись прогневать могущественную Бланку Кастильскую, другие страшились своих собственных Святых Трибуналов, а третьим (таких было большинство) до посторонних просто не было никакого дела. Гонцы, посланные в Ломбардию, ещё не вернулись, но и на них было мало надежды.

Однажды осенью в деревне у подножья замковой скалы поднялась суета. По узкой и крутой тропе в крепость потянулись люди, нёсшие на плечах скудные пожитки. Оказалось, что дозорные заметили конные разъезды вооружённых людей, которые искали дорогу к Монсегюру. Следующим утром тропа, ведущая в долину, оказалась перерезанной. Замок был окружён, началась осада. Скрыть убийство монахов Святого Трибунала не удалось.

Через несколько дней, когда вождям королевского войска стало ясно, что гарнизон крепости не откроет ворота, внизу заревели рога. Французы попытались решить дело миром. Парламентёров возглавил Юг дез Арсис, сенешаль Каркассона. Вожди осаждённых встретились с королевскими рыцарями на середине тропы, где была маленькая площадка. Разговаривать пришлось стоя. Оступившийся рисковал свернуть себе шею. Сеньор Перелла вышел из замка без доспехов, а дез Арсис, который оставил внизу только шлем и меч, жестоко страдал в тяжёлых доспехах от жары. Подъём в гору дался рыцарям нелегко, поэтому надменный тон, который они заранее решили взять на переговорах с еретиками, не удался.

Рыцарь заявил, что Монсегюр есть синагога сатаны, и долг каждого рыцаря и истинного католика – уничтожить её. Но, чтобы не проливать христианской крови, он, Юг дез Арсис, гарантирует всем еретикам жизнь и право свободно покинуть замок. Единственное условие – отречение от ереси. Каждый, покидающий замок, должен поклясться на Библии, что он возвращается в лоно римской католической церкви и проклинает ересиархов и еретическое учение. Закосневших в ереси, а также виновных в смерти монахов, ждёт костёр. Королевское войско будет ждать три дня. Всех, кто откажется покинуть Монсегюр, будут считать нераскаявшимися еретиками.