Последний Совершенный Лангедока - [10]

Для Ольги я выбрал самую уютную комнату и вчера два часа приводил её в порядок. Потолок комнаты был скошен, поэтому казалось, что находишься внутри шкатулки. У стены стояла тахта, застеленная пледом, слева был платяной шкаф с помутневшим зеркалом, а у окна примостился стол с тумбой. Обитые вагонкой стены были покрыты потемневшим лаком, над тахтой висела хорошая копия с картины Нисского «Февраль. Подмосковье», которая очень нравилась отцу. Он вообще любил зиму и утверждал, что с полотна пахнет свежим снегом и морозом. В последние годы отец почти не выходил из дома и с трудом переносил затворничество, вызванное болезнью. Для отца это было тем более трудно, что он был завзятым лыжником, и раньше пробежать «десятку» ему ничего не стоило. Отца уже давно нет, но что-то мешает мне выбросить его старые лыжи, которые он, подняв очки на лоб, смолил над паяльной лампой.

Ольга вошла в комнату и, осматриваясь, остановилась у двери.

– Нравится? – спросил я.

Девушка подошла к окну, щёлкнула шпингалетами, потом, словно что-то вспомнив, обернулась ко мне:

– Можно?

– Конечно…

Она распахнула окно, и запах мокрых цветов хлынул в комнату.

Невдалеке раздался басовитый гудок, и Ольга с удивлением обернулась ко мне:

– Что это?

– Теплоход, наверное. Тут рядом канал.

– Канал? Какой канал?

– Москва-Волга. Вы «Двенадцать стульев» читали?

– Конечно, а причём тут канал?

– А помните, когда театр «Колумб» отправился на гастроли, на пароход они садились в Нижнем Новгороде?

– Наверное… Впрочем, нет, забыла. И что?

– Так раньше до Волги нужно было добираться поездом. А вот после того, как прорыли этот канал, Москва стала «Портом пяти морей». Ну, так у нас в рекламе пишут.

– Так это тот самый канал, который строили заключённые?

– Нет, «тот самый» – Беломорско-Балтийский, это ближе к Питеру, если вы представляете себе карту. А на наш канал мы можем вечером сходить, это недалеко. Канал очень красив, правда, раньше был лучше, в последние годы его подзапустили.

Ванная и туалет внизу, я вам потом покажу, в доме есть Wi-Fi, на столе записка с логином и паролем. Будут проблемы – скажите, я помогу. Интернет здесь быстрый. Располагайтесь, а я пойду готовить ужин.

– Я помогу! – вызвалась Ольга.

– Да там и одному-то делать нечего, отдыхайте.

Холостяцкий ужин, приготовленный на скорую руку – сосиски с жареной картошкой и овощной салат – мою гостью не смутил. Из-за гудения микроволновки я не услышал, как она вышла из ванной.

– А самовар у вас есть? – вдруг спросила она.

– Самовар? Вроде валялся в гараже, – пожал плечами я, раскладывая на тарелке сыр и колбасу, – только его полдня оттирать придётся. А зачем вам самовар, есть же чайник?

– Ну, как зачем, раз я приехала в Россию, значит, должна испытать туристский аттракцион – чай из самовара.

– Из самовара у нас давно пьют только водку, которую медведи отнимают у пионеров.

Ольга нахмурила брови:

– Водку… из самовара? Вы шутите? Какие пионеры, причём тут медведи? Кажется, я стала забывать русский язык…

– Простите, пошутил неудачно. Завтра поищу самовар. Правда, ещё надо будет найти конфорку и трубу. И будет хорошо, если он не распаялся.

– А чай мы будем пить в беседке! – мечтательно сказала Ольга.

– Вот это уж точно не получится: комары сожрут, канал же рядом.

– Никакой в вас романтики, Вадим, комаров боитесь. Они что, малярийные?

– Да, нет, самые обычные, дачные, не хватало ещё малярийных! Но кусаются как крокодилы. Если вас загрызут, будет дипломатический скандал, а меня за вас расстреляют в подвале МИДа.

– Не расстреляют, никому я не нужна, – отмахнулась Ольга, – не бойтесь вы меня так.

– Не буду. Хотите ещё салата?

– Хватит, пожалуй, на ночь…

– Пить что будете? Из безалкогольного – чай, кофе и сок вишнёвый, а выбор спиртного побогаче.

– А вы?

– Я? Это зависит от того, поедем ли мы завтра куда-нибудь или нет. Мне же машину вести.

– А нам надо куда-то ехать?

– Откуда же я знаю? Вы тут главная. Как скажете, так и будем делать.

– Да нам, собственно, ничего особенного не нужно, – сказала Ольга. – Ноутбук у меня с собой, диск с текстом – тоже. А как вы собираетесь его расшифровывать, я понятия не имею.

– Пожалуй, сейчас самое время поговорить о том, чем мы, собственно говоря, будем заниматься. Я ведь ничего толком не знаю.

– Вот как? – удивилась Ольга. – И вам ничего не рассказали?

– Сказали, что приезжает француженка, красивая женщина, и что я поступаю в её распоряжение. Я так обрадовался, что забыл расспросить о подробностях.

– Вас цинично обманули: и не красивая, и не француженка. По большей части русская. Ну, да ладно. Скажите мне лучше вот что: вы знаете, кто такие катары?

– Откуда? Понятия не имею. Что-то с церковью связано… У меня исключительно атеистическое образование.

– Катары или альбигойцы – это сторонники гностической ереси в христианстве. «Катари́» по-гречески означает «чистые», но сами себя они называли не катарами, а добрыми христианами, иногда – истинными христианами или просто христианами. Католиков альбигойцы считали еретиками. В XII веке в Рейнских землях жил монах Экберт де Шонау. Хвастаясь эрудицией, в своих проповедях против еретиков он использовал игру слов, называя катаров кацерами, то есть поклонниками дьявола в образе кота. Вероятно, с его лёгкой руки для инквизиции слово «катар» и стало синонимом слова «еретик». В Средние века альбигойская ересь была весьма распространена в Европе, особенно – в Лангедоке.