Последний шанс человечества - [57]

К концу первых трех суток после Катастрофы средняя температура на планете опустилась до нуля градусов по Цельсию, началась обще-планетная зима. Первыми под удар попали растения: фотосинтез остановился. На никогда не видевшие стужи широкие листья тропических пальм и неправдоподобно огромные колонны кактусов, медленно кружась, падали снежинки, снегопад густел; по заснеженным просторам экваториальных лесов в растерянности бродили дрожащие от мороза слоны и львы.

К этому времени анархия и неразбериха в мире достигли максимума. Люди погибали от переохлаждения целыми городами и деревнями, особенно в экваториальных странах, где не было ни теплой одежды, ни средств для отопления жилищ. Правительства больше не контролировали ситуацию, армии и полиция вышли из подчинения. Как можно охранять государство, когда в это время твои родные гибнут от мороза? По дорогам ринулись миллионные потоки мигрантов, в автомобилях и пешеходов. Теряя на обочинах дорог закоченелые тела неудачников, не сумевших найти шубы и шапки, они устремились к источникам тепла и электростанциям: энергосистемы, основанные на ископаемом топливе, и атомные АЭС работали в штатном режиме, обеспечивая драгоценными светом и теплом. Вокруг них закипели яростные сражения, в том числе с применением танков, артиллерии, ракет и самолетов, унесших новые сотни тысяч жизней.

Прошла первая неделя Великой тьмы, средняя температура на планете опустилась до минус семнадцати градусов по Цельсию. Почти миллиард человек уже замерзли, погибли в жестоких схватках, когда не жалели никого: ни женщин, ни детей, ни стариков, ни себя самого. Холод уничтожал людей так же верно, как и не начавшаяся четвертая мировая война.

Прошло несколько недель, и все деревья толщиной менее полуметра погибли.

Не в силах вмешаться в происходящий ужас, Дэн смотрел на агонию родной планеты красными от слез глазами.

Первая годовщина Великой тьмы. Температура воздуха упала до минус ста градусов по Цельсию. Последние растения погибли месяцы назад. Вместе с ними вымерли дикие животные. Самыми последними погибли падальщики. Океаны покрылись толстой коркой льда, толщиной до десяти метров, жизнь в них сохранилась только на больших глубинах.

Все, кто боролся за электростанции и прятался в их подвалах, погибли. Даже самые крупные и современные атомные электростанции оказались не способны поддерживать генерацию тепла в сжимающемся кольце холода, при температуре более чем минус сто градусов по Цельсию. Хрупкое оборудование управления не выдержало дикого мороза. Человек без скафандра при выходе на поверхность погибал от переохлаждения в лучшем случае в течение семи минут: при непосредственном вдохе воздуха легкие мгновенно стекленели. Но часть людей все же спаслась, укрывшись под землей, в местах, где сохранялось вулканическое тепло и геотермальные источники близко подходили к поверхности. Ведь ядро Земли оставалось по-прежнему раскаленным. Образовалось три человеческих анклава: Камчатка, Исландия и в Йеллоустоне, США.

До хруста эмали стиснув зубы, Дэн наблюдал за апокалипсисом. Прошло три года Великой тьмы. Температура на планете уравновесилась на отметке минус сто шестьдесят градусов по Цельсию. Второй год с небес шел непрекращающийся моросящий дождь из сжиженных газов, составлявших атмосферу: кислорода, водорода, азота… Под Йеллоустоном начались подвижки лавы под поверхностью земли, которые сопровождались восьмибалльными землетрясениями. Не отличавшийся стабильностью и в теплые годы, человеческий анклав в подземельях Северной Америки погиб вместе со всеми населяющими его людьми.

Земля исчезла незаметно, словно повернули выключатель: только что он видел ужасы погибшего мира – и вот его уже нет. На угольно-черном фоне усыпанного безразличными звездами космоса, внизу, занимая добрую треть обзора, висел колоссальный шар нежно-голубой расцветки. Дэн, в виде бесплотного духа, парит на орбите планеты. Как он, не имея тела, мог все это видеть? У него не было ответа, но то, что он видит возможное будущее, он не сомневался.

Бегущая по выпуклому диску размытая линия терминатора делила планету на две части. Слева, на ночной половине, светились многочисленные искорки – бесчисленные города и поселения. Справа – освещенная сторона. В прорехах густой вуали белоснежных облаков блестела на солнце ультрамариновая синь океана, зеленели редкие пятна лесов, желтел песок в глубине континентов. С высоты орбиты планета до боли походила на погибшую Землю, и от этого сердце когтила невыносимая мука. Перед глазами все еще ярко, до слепящей боли, стояли ужасы погибшей Земли. По спине, которой, по идее, у бесплотного духа не может быть, потекла холодная струйка пота.

Континенты внизу складывались в знакомые с момента переноса в будущее очертания. Проплывает Новая Евразия, чуть ниже на экваторе желтеет пустынная Гондвана. Точно, это планета Новороссия, на которой он очнулся пятнадцать лет тому назад в теле семнадцатилетнего Даниэля Соловьева. Но что это? На орбите вокруг планеты саркофагами погибших экипажей кружатся оплавленные остатки прикрывавших планету крепостей. И тут, внезапно и резко, словно потоп прорвавшейся плотины, по нервам ударило понимание. Враг побывал и здесь. Где он?