Последний шаман Цитруса - [38]

— Поселок! — прокричал в ответ Зак. — Мист его не успеет эвакуировать! Потому не будет! Понимаешь?!

Даже сквозь тучу песка стало видно, как широко распахнулись голубые глаза Снежка. Как ему — наконец-то — стало страшно. И жалко. Но он быстро все понимал. Жаль, что не хотел учиться. Жаль.

— Щ-щиты… — тихо и неуверенно сказал Снежок, и Зак почти не расслышал, но понял.

— Ты видишь эту хрень? — он ткнул рукой в сторону, куда уже и поворачиваться не надо было, чтоб рассмотреть свечение — оно было на полнеба. — Щиты ее не удержат.

— А ты что сделаешь?! — неожиданно закричал Снежок в ответ. Зак подумал, что это он впервые видит, как Снежок кричит, как злится.

— А я шаман! — рявкнул он в ответ, тоже впервые повысив на мелкого голос. — Пошел внутрь! Дверь задраивай! У тебя там Гоша! Пошел!

Развернулся и рванул в сторону.

* * *

Мист с силой ударил ладонью по панели. Столпившиеся за его спиной зрители осторожно отошли на несколько шагов. От греха подальше.

* * *

Снежок смотрел вслед Заку.

Дверь поплыла в сторону, закрываясь, и Снежок отпрыгнул внутрь бункера в последний момент. И уже не видел, как дрон рванул следом за ним.

* * *

Зак услышал тихое жужжание над собой, покосился на догнавшего дрона. Ухмыльнулся.

«Хотите посмотреть, что я сделаю, мистер Джонс? — насмешливо подумал он. — Знал бы я сам, что сделаю…».

Зак почти ничего не помнил о Вторжении. И совсем ничего не помнил о том, что было раньше. Отец заново учил его всему. И обращаться с песком — тоже. Когда вихрь взметнулся под его ладонью, Зак вспомнил вдруг, как так же делал отец. Приседал напротив — Зак сидел тогда в его инвалидном кресле, кресло отец раскопал на какой-то помойке, и оно перешло потом ему же в наследство от Зака.

Приседал напротив, опускал ладонь к песку и говорил:

— Песок мягкий, мальчик. Смотри: песок мягкий. Песок будет слушать.

— Построй… стену, — осторожно говорил Зак, потому что только недавно начал выговаривать слова, и ему все казалось, что он путает их значения. — Можно построить… стену?

Ему было все еще страшно. Стены бункера были ненадежными и казались гораздо более хрупкими, чем песок. Да что песок — более хрупкими, чем песчаный мираж. Зак уже знал: бункер никого не спасает.

— Песок мягкий, — говорил отец, — стена упадет. Из песка нельзя строить. Его можно поднять, его можно направить. С ним можно говорить. Пробуй.

И Зак опускал ладонь, но вихря не получалось. Ничего не получалось. Между рукой и песком свободно гулял ветер. Рыжие песчаные ручейки ползли сами по себе, а Зак был — сам по себе.

— Ты не готов, — качал головой отец и уходил. И Зак невероятно злился на себя.

Он очень долго он злился и чувствовал себя виноватым во всем. Он был не таким, отцу он не подходил, а больше никого не было, потому что он никого не спас. Все погибли — а он выжил. Но выжил не таким. Плохим, поломанным.

Он был виноват во всем. И в том, что выжил, и в том, что бури, которые не в силах больше никто остановить, потому что он-то выжил, но оказался не готов.

И в том, что бросает теперь всех: отца, Гошу. И в том, что бессовестно врет Рэю про пропавший ком.

Он был поломанным.

А сейчас будто вдруг починился. Все стало на свои места. И было легко, очень легко: он никого больше не бросал.

«Песок мягкий, — упрямо повторял он себе, когда бурю уже было видно впереди — оранжевую сплошную стену, идущую вперед так быстро, что Зак не успевал выйти ей наперерез, только врезаться в нее сбоку. — Песок мягкий…».

* * *

— Рэй, — окликнул Мист. — Доложить готовность.

— Мухи заземлены, — сообщил Рэй, — мы у бункера. Ребята спустились.

— Задраивай, — скомандовал Мист.

— Буря, — сказал Рэй, — огромная. Я такой еще не видел.

Мухи лежали на песке в нескольких метрах, Рэй все еще стоял у створки бункера и смотрел вперед, непроизвольно задержав дыхание. Она шла, огромная, рыжая, живая. Будто оранжевая горная гряда надвигалась прямо на них. И так как гряде идти нелегко, шла неспешно, как Мист, но так же, как Мист, неотвратимо. Стонала, скрипела и выла. Издали, но уже — оглушительно.

— Рэй, в бункер, — сказал Мист.

— Ты эвакуировал поселок, Ким? — спросил Рэй.

— Посчитай, пожалуйста, время, необходимое для эвакуации, — попросил Мист, — и сверь со временем, за которое буря придет сюда. Зачем задавать вопросы, если ответ очевиден, дорогой?

— Ким… — сочувственно пробормотал Рэй. Мист ничего не мог сделать, Рэй понимал это. Также Рэй понимал, что будь у него возможность взлететь на Мухе, Мист хрен бы признался, что оставил поселок на произвол судьбы.

Но Рэй прекрасно знал: Мист контролирует все. И его личную Муху тоже.

— Не закатил истерику, молодец, — отметил Мист. — Теперь спускайся, задрай бункер. Понимаю, что смотреть на бурю очень романтично, но не подставляй свой отряд под удар, потому что ты гребаный романтик.

— Сделано, — отозвался Рэй, шагнул внутрь и активировал механизм полной блокировки. Купол бункера поехал вниз вместе с ним. Ребята уже ждали внизу.

— Рэй, внимание, — заговорил Мист, будто только что вышел на связь, будто предыдущего разговора не было. Он часто так делал. Делил информацию на блоки, и каждый блок подавал отдельно. Но, естественно, ничегошеньки не забывал. — Бросаю тебе на контакт координаты дрона. Зафиксируй их в последней видимой точке. Как только буря ляжет, немедленно выходите поисковой группой по ним. Полноценная спасательная операция. И коктейли наготове. Ясно?