«Последний римлянин» Боэций - [37]
Однако Боэций, «взращенный на учениях элеатов и академиков», все-таки не сдается и пытается найти духовный выход из тупика. Философия спасает его от отчаяния. Более того, с ее помощью он наконец начинает постигать, чтo есть человек и для чего он живет и страдает, чтo есть добро и зло. И как мыслитель, всю жизнь стремившийся к строгости и точности знания, к облечению идей в выверенную систему понятий, Боэций ищет ответы на вечные проблемы человеческого существования с помощью сложной взаимосвязи философских категорий и рассуждений, теперь уже относящихся не к математике и логике, но к метафизике, теории познания и этике.
Конечно, «Утешение» — это в определенной мере «плод личного опыта»[108], но не только. Это — мыслительный и поэтический итог предшествующей культуры и завещание культуре будущей. В этой связи особое значение приобретает вопрос об источниках Боэциева «Утешения» и о характере их использования. Хотя, создавая последнее свое сочинение, Боэций был лишен возможности пользоваться своей богатейшей библиотекой (об этой утрате он с сожалением вспоминает), однако «Утешение» изобилует прямыми и косвенными обращениями к идеям и произведениям греческих и римских философов, ученых, писателей и поэтов. Цитаты, приводимые автором, всегда точны и уместны. Боэций привлекает их не только для подтверждения собственных мыслей, он как бы стремится сделать великих людей древности свидетелями современной ему реальности и собеседниками.
Традиционно Боэция относят к числу философов-неоплатоников. Текст «Утешения» свидетельствует, что он был знаком не только с сочинениями комментировавшегося им ранее Порфирия, но и с произведениями Плотина, Прокла, Ямвлиха и, вероятно, Халкидия. Влияние неоплатонизма чувствуется в системе боэциевых философско-художественных образов. Значительное место «последний римлянин» отводит световой символике, занимавшей важное место в неоплатонизме. Так, высшее начало трактуется им как неиссякаемый источник света, изливающий на все свое сияние, убывающее по мере соединения с материальным началом. Во тьме пребывает разум человека, отягченного суетными земными заботами.
В то же время влияние неоплатонизма на Боэция нельзя преувеличивать. «Утешение» в большей степени несет на себе отпечаток учения самого Платона. Об этом прежде всего свидетельствует ряд прямых высказываний о философии Платона в сравнении с другими философскими учениями. В частности, Боэций вкладывает в уста Философии прилагаемое к имени Платона определение «наш». Более того, он ставит знак равенства между понятиями философия и наследие Платона, когда от имени Философии провозглашает: «Позже, когда толпа эпикурейцев, стоиков и прочих им подобных стремилась завладеть его (Платона. — В. У.) наследством, заботясь в первую очередь о собственной пользе, они тащили меня, несмотря на мои крики и сопротивление, как часть добычи, а одежду, которую я выткала своими руками, разодрали и, вырвав из нее лоскутья, ушли, полагая, что я досталась им целиком»[109].
В самые ответственные моменты философских рассуждений Боэций всегда обращается к Платону. Без усилий прослеживается влияние таких диалогов, как «Апология Сократа», «Горгий», «Федон», «Менон», «Тимей», «Государство» и других.
Наряду с платоновскими произведениями важным источником для Боэция явились произведения Аристотеля, которого он также называет «мой». Это прежде всего «Никомахова этика», «О душе», «О небе», «Физика» и, вероятно, утраченной «Протрептик» («Увещание» к философии). Однако утверждения Аристотеля всегда преломляются автором «Утешения» через призму философии Платона.
Несмотря на достаточно резкую оценку учений стоиков и эпикурейцев, Боэций все же испытал на себе их влияние. По-видимому, он имеет в виду Эпикура, когда рассуждает о возможности или невозможности существования зла в мире. Идеи стоицизма вдохновляют гносеологию и этику «последнего римлянина». А философов-стоиков Кания, Сорана, Сенеку, подтвердивших истины своего учения собственной жизнью, он ставит в один ряд с великими греками Анаксагором и Сократом. В «Утешении», помимо возможных аналогий с «Нравственными письмами к Луцилию», «Утешением к Марции», «О счастливой жизни» Сенеки, встречается множество прямых или косвенных заимствований из его трагедий.
Боэций неоднократно обращался к Цицерону, в частности к его «Тускуланским беседам», «О природе богов», «О предвидении», «О судьбе», «О государстве» и др.
Из литературных источников «Утешения» прежде всего следует назвать «Илиаду» Гомера и «Андромаху» Еврипида, которые Боэций цитирует по-гречески. По-гречески же он приводит одну строку из утраченного сочинения философа Парменида, встречающуюся, впрочем, в «Софисте» Платона. Автор «Утешения» обнаруживает и блестящее знание римской поэзии и литературы. Гораций, Вергилий, Овидий, Катулл, Лукреций, Лукан, Ювенал цитируются или вспоминаются им всегда весьма кстати. Круг источников философа очень широк, что еще раз подтверждает его незаурядную образованность. Не случайно в эпоху средневековья «Утешение» стало одним из важнейших источников знаний по античной философии и литературе.
