Последний ребенок - [45]

Молчание. Потом…

– Ну конечно.

Хант сжал телефон. Сын ускользал, а он совершенно не представлял, что делать.

– Насчет прошлого вечера…

– Да.

– Я бы тебя не ударил.

Вздох и… связь оборвалась. Черт. Хант опустил телефон в карман и перевел взгляд на зевак. Сейчас они с мрачным интересом смотрели на фургон с телами. Все, кроме одного. Старик в грязной рубашке стоял на рельсах, придерживая одной рукой рваные штаны. Дряблые нижние веки покраснели, левая рука с зажатой в ней сырой сигаретой заметно дрожала. Несколько секунд он смотрел на Ханта, потом поманил скрюченными пальцами.

– Джон. – Йокам высунул голову. – Я сейчас вернусь. – Хант кивнул в сторону старика.

– Поддержка требуется?

– Отвали.

Подняться по песчаной насыпи к рельсам оказалось не так-то просто. Под багровым носом любителя выпить вился дымок, и Хант, подойдя ближе, заметил, что паралич затронул не только руку, но и бо́льшую часть тела. Ростом под шесть футов, с поникшими плечами и слегка кренясь вправо, как будто одна нога у него была короче другой, старик протянул руку. Седые волосы трепал ветер, а голос, когда он заговорил, вызвал у детектива ассоциацию с крекером.

– Можно доллар?

Хант посмотрел на руку. На обратной стороне ладони проступала размытая татуировка.

– Как насчет пятерки?

Старик сам вытащил банкноту из бумажника, сунул себе в карман и, облизав бледные, почти бескровные губы, зыркнул глазами вниз по насыпи с другой стороны рельсов. Проследив за его взглядом, Хант увидел рваный кусок зеленого брезента, засунутый под куст кудзу и почти невидимый. Увидел кучку пустых банок и круг почерневшей земли. Старик был бездомным.

Внезапно в глазах бродяги полыхнул страх. Тревога и напряжение прорубили на впавших щеках новые складки.

– Всё в порядке, – сказал Хант. – Никаких проблем. – Он достал еще одну бумажку. Старик закудахтал, голова его затряслась, в груди захрипело, а закончилось все сухим, надсадным кашлем. Что-то буро-коричневое ударило в сияющий рельс. Хант повернулся и увидел разбросанные под насыпью бутылки. Из-под дешевого вина, пивные на сорок унций[21], и большие, объемом в пинту[22], от недорогого бурбона.

– Видели, что здесь произошло? – спросил Хант, указывая на дом.

Взгляд у старика ушел в сторону, в глазах мелькнул страх. Он отвернулся, но детектив схватил за тонкую, как тростинка, руку и, не повышая голоса, сказал:

– Сэр, вы сами меня позвали. Помните?

Старик переступил с ноги на ногу. Кончики его скрюченных пальцев пожелтели от никотина.

– А… а… Ей нравилось разгуливать голой. – Он показал на окно ванной. – Смеялась надо мной. – Левый глаз у него дернулся. – Гребаная шлюха.

– Вы говорите о Ронде Джеффрис? – осторожно спросил Хант.

Подбородок у старика затрясся, но вопроса он, кажется, так и не понял.

– У вас все хорошо?

Бродяга вскинул руки вверх.

– Разве я не повелитель мира? – Он снова попытался уйти, и детектив положил два пальца на высохшее плечо.

– Можете сказать, что здесь случилось?

– Что тебе надо? – Старик отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и, стоя на одной ноге, почесал мыском ботинка икру другой. Левый глаз закрылся. – Только лопату и видел. – Он кивком указал на гараж. – Вон оттуда и взял.

– Вы имеете в виду Ливая Фримантла? Чернокожего мужчину? Под триста фунтов? – Хант посмотрел на гараж, а когда снова обратился к бродяге, тот уже ушел в себя. – Вы что-то говорили?

– Что тебе надо? – Старик опять помахал рукой. – Я тебя не знаю. – Он отвернулся и побрел по рельсам, не оглядываясь, время от времени отмахиваясь от воображаемых насекомых.

Хант вздохнул.

– Кросс! Поднимитесь сюда.

Детектив вскарабкался по насыпи.

– Да, сэр?

– Пойдите за ним. Он, возможно, что-то видел. А возможно, и не видел. Попробуйте вытащить что-нибудь, но полегче. Когда закончите, позвоните в соцобеспечение и ветеранский госпиталь. Пусть приедут и помогут старику.

– Ветеранский госпиталь?

Хант показал на его правую руку.

– У него татуировка. Морская. Старик служил на флоте. Проявите немного уважения к моряку.

Едва детектив поднялся на крыльцо, как Йокам снова высунул за дверь голову.

– Думаю, тебе надо это увидеть.

– Что?

– Помнишь пустую комнату в юго-западном углу?

– Спальню? – Хант порылся в памяти. Комната была маленькая и совершенно пустая. На окне желтая штора. На стене отметины от клейкой ленты. Ничего примечательного, кроме пустоты. – И что там такое?

– Ты просто посмотри, – сказал вполголоса Йокам.

Хант прошел за ним по дому, миновав снимавших отпечатки криминалистов и фотографа в куртке. Возле комнаты двое полицейских в форме посторонились, пропуская детективов.

– В кладовке. – Йокам открыл дверь и щелкнул выключателем. Свет мгновенно заполнил тесное пространство, и белые стены стали как будто еще белее. Нарисованная цветными мелками на задней стене картина достигала примерно семи футов в высоту, имела искаженные пропорции и выдавала детскую руку. Мужчина – обведенный черным силуэтом, красные губы и громадные, с пальцами-палочками, руки, одет в широкие багровые штаны. Идеально ровные коричневые кружки – возможно, их получили, обведя дно стеклянной банки, – изображали глаза. Несколько проведенных поперек правой щеки волнистых линий отнюдь не выглядели пугающими. Одной рукой мужчина прижимал к груди маленькую девочку, другой как будто махал далекому другу. У девочки были овальные глаза, ленточка в волосах – розовое пятнышко, почти терявшееся на широкой груди мужчины, – и желтая юбочка. Одну руку она подняла, а ее рот напоминал рваную кровавую рану.