Последний полицейский - [40]

Он вскидывает руки, чтобы удержать равновесие. Я слышу крик Макгалли «Пистолет!» и оборачиваюсь, чтобы сказать «Да нет же!», потому что это не оружие, а просто строительный пистолет.

Но у Макгалли и Калверсона в руках служебные «Зиг-зауэры Р 229».

– Замри, гад! – орет Макгалли, но Туссен не может замереть.

Его башмаки скользят по черепичному скосу, он размахивает руками, округляя глаза. А Макгалли все кричит, и я тоже кричу: «Нет, нет, не надо!..» и мотаю головой, потому что не хочу его смерти. Я хочу знать.

Туссен разворачивается на каблуках в надежде скрыться за коньком крыши. Макгалли стреляет, от трубы отлетает кирпичная крошка, и Туссен, развернувшись, падает на газон.

* * *

– Твой дом провонял собачьим дерьмом.

– Давайте сосредоточимся на материальном, детектив Макгалли.

– Давайте. Хотя здесь и вправду воняет.

– Прошу вас, детектив!

Джей-Ти пытается что-то сказать или просто простонать, но Макгалли велит ему заткнуться, и он затыкается. Туссен лежит на полу в гостиной – распростерся во весь гигантский рост на грязном ковре, зарылся лицом в дорожку. Лоб кровит – он, падая, зацепился за карниз. Макгалли сидит у него на спине, покуривая сигару. Детектив Калверсон стоит у камина, я расхаживаю по комнате. Все молчат – это мое шоу.

– Ну что ж. Давайте… просто поболтаем, – говорю я, и меня сотрясает озноб.

Это выходят остатки адреналина после выстрелов, после рывка вперед по грязному снегу. Успокойся, Пэлас. Расслабься.

– Мистер Туссен, оказывается, при нашем предыдущем разговоре вы умолчали о некоторых подробностях ваших отношений с Питером Зеллом.

– Да, – резко вставляет Макгалли, смещаясь так, чтобы всем весом навалиться Туссену на копчик, – дрянь такая!

– Детектив?! – призываю я, пытаясь внушить, что надо бы полегче, не произнося этого вслух при подозреваемом. Макгалли закатывает глаза.

– Ну ловили мы кайф, – нехотя говорит Туссен. – Ну и что? Хреново нам было. Да, мы с Питером несколько раз ловили кайф.

– Несколько раз, – повторяю я.

– Да. Ну и что?

Я медленно киваю.

– Почему же вы мне солгали, Джей-Ти?

– Почему он солгал тебе? – Макгалли закатывает к небу глаза. – Да потому, что ты из полиции, чудак.

Калверсон иронично хмыкает со своего места у камина. Лучше бы мы с подозреваемым были наедине, чтобы он мог мне все рассказать. Мы бы просто поговорили.

Туссен смотрит на меня и не двигается под тяжестью Макгалли.

– Ты явился сюда, твердил, что парня убили.

– Я сказал – самоубийство.

– Ну так это ты врал, – говорит он. – Никто не заводит следствия по самоубийствам. В наше-то время.

Калверсон опять хмыкает, и я оборачиваюсь к нему. На его жестком лице написано «Верно подмечено». Макгалли стряхивает пепел на коврик подозреваемого.

Туссен их не замечает, он смотрит только на меня и продолжает:

– Ты пришел сюда в поисках убийцы. Скажи я тебе, что мы с Питером принимали всякие болеутоляющие таблеточки, ты бы решил, что я его и убил. Так?

– Необязательно.

Таблеточки. Маленькие цветные пилюли, оболочка которых тает в потной ладони. Я пытаюсь представить их и моего страховщика. Жалкие подробности преступления и пристрастия.

– Джей-Ти, – начинаю я.

– Это неважно, – перебивает он. – Я все равно покойник. Мне конец.

– Ага, – весело подтверждает Макгалли.

Лучше бы он помолчал, потому что я верю Туссену. Верю. Какая-то часть меня по-настоящему ему верит. Он солгал по той же причине, по которой Виктор Франс тратил свое драгоценное время, вынюхивая на Манчестер-роуд нужную мне информацию. Потому что в наши дни любое обвинение – это серьезно. Любой приговор – смертный. Объясни Туссен, что связывало их с Питером Зеллом, он бы отправился в тюрьму без надежды выйти. Но это еще не причина считать его убийцей.

– Отпусти его, Макгалли.

– Что? – огрызается Макгалли. – Еще чего?

Оба мы невольно оглядываемся на Калверсона. Мы в одном чине, но у Макгалли больше выслуга. Калверсон незаметно кивает. Макгалли мрачнеет, поднимается, как горилла с лиственного ковра в джунглях, и, отходя к дивану, нарочно наступает Туссену на пальцы. Тот с трудом привстает на колени. Я опускаюсь рядом, чтобы заглянуть ему в глаза. И придаю голосу убедительную мягкость, говорю прямо как моя мать:

– Рассказывайте остальное.

Долгое молчание.

– Он… – начинает Макгалли, но я вскидываю ладонь, не отрывая взгляда от подозреваемого, и детектив замолкает.

– Прошу вас, сэр, – мягко говорю я. – Мне просто нужно знать правду, мистер Туссен.

– Я его не убивал.

– Я знаю. – Я не кривлю душой. В этот миг, глядя ему в глаза, я не верю, что он убил Зелла. – Мне просто нужна правда. Вы сказали про таблетки. Где вы их доставали?

– Я доставал? – ошеломленно выкатывает глаза Туссен. – Их Питер приносил.

– Что?

– Как пред Богом, – утверждает он, видя мои сомнения. Мы стоим на коленях друг перед другом, как пара кающихся грешников.

– Серьезнее некуда, – уверяет Туссен. – Парень заявился ко мне с двумя пузырьками таблеток «Контин», сульфат морфина по шестьдесят миллиграмм, сто капсул в каждой. Сказал, что хотел бы употребить эти таблетки безопасно и эффективно.

– Так и сказал? – возмущается Макгалли, усевшийся в кресло. Его личное оружие нацелено на Туссена.