Последний подарок Потемкина - [38]
– Сделанного святым Иеронимом Стридонским, – проронил Потёмкин.
Познания Светлейшего в богословии были так же велики, как и в военном деле, если не больше, ибо на заре далекой юности Григорий Александрович всерьез раздумывал о карьере духовной. Хмуро поглядывая на оттопыренный потертый плюшевый зад графа, он испытывал смутное желание дать рыжему послу хорошего пендаля. Любитель домашнего театра начал его не на шутку раздражать, так как явно выделывался перед княгиней Долгоруковой. Однако Светлейший сдержал этот порыв, дождался пока австрияк выйдет из поклона, и только тогда сдержанно прорычал:
– Но это ведь всё ж таки перевод Священного Писания, граф! Вдумайтесь в это слово – «пе-ре-вод»! А ведь есть и оригинал!
– Перевод, канонизированный Ватиканом! – взвизгнул в ответ упертый католик Кобенцль.
– А что, были и другие, неканонизированные? – ласково спросила его княгиня Долгорукова. Ей импонировала смешная влюбленность графа Людовика. Да и домашний театр она тоже обожала. Но возможности слегка подразнить толстяка и чуть-чуть позабавиться она никогда не упускала…
– Были, конечно же, – слегка стушевался Кобенцль и смущенно посмотрел на Екатерину Фёдоровну, – но я, признаться, с ними не знаком…
– Предыдущие старолатинские переводы ветхозаветных текстов имели название «Vetus Latina», – спокойно пояснил мелодичный голос с малороссийским акцентом, – но они канонизированы не были…
Атаман Антон Андреевич Головатый – полковник Черноморского казачьего войска, был выпускником киевской бурсы и латынью владел в совершенстве. Совсем неплохо учили в бурсе в те времена. Не хуже Сорбонны. Образованнейший был человек атаман Головатый… С матушкой-императрицей, кстати, большей частью на латыни и изъяснялся, по ее просьбе. Это доставляло обоим собеседникам огромное интеллектуальное наслаждение.
Антон Андреевич только что прибыл в столицу по персональному императорскому приглашению для вручения ордена Святого равноапостольного князя Владимира. Высокая и особо почетная награда дана ему была по личному ходатайству Светлейшего за участие в штурме Измаила, где под его, Головатого, командованием казачьи части штурмовали крепость со стороны Дунай-реки.
Атаман Головатый расположился в углу гостиной: немолодой, но весьма элегантный мужчина с густыми, аккуратно подстриженными черными усами, в необычного покроя черном с красным воротником, мундире, на обшлаге которого тускло поблескивал Святой Георгий 4-й степени. За штурм Очакова.
Антон Андреевич привез с собой в столицу любимую дочь Марию. Бледная лицом, с толстой косой, по-украински уложенной вокруг головы, стояла она рядом с отцом, прижавшись к атаманову плечу и, потупясь, глядела в пол. Один лишь раз она блеснула бархатом очей, с любопытством поглядев на казачком разодетого Сеньку, и опять уставила очи в пол.
– А чем же эта Vetus Latina плоха-то была? – язвительно поинтересовался Державин, – почему не ее канонизировали, а Вульгату эту? Которую граф нам тут расхваливает.
Князь Потёмкин и атаман Головатый одновременно, не сговариваясь, ответили:
– Разночтения…
И, посмотрев друг на друга, улыбнулись. Князь всё ж таки не удержался и добавил:
– Текстуальные разночтения…
…Уважали они друг друга чрезвычайно… Многое прошли вместе в этой жизни. Роспуск Сечи. Создание Черноморского казачьего войска, ставшего предтечей казачества Кубанского, войны, рубки, штурмы, осады. Одна осада Очакова чего стоила….
… Музыку оба обожали беззаветно и чувствовали тонко, пели прекрасно, иногда дуэтом. Эх, да всего не перечислишь! Да и не надо, наверное…
– Прошу вас, Антон Андреевич.
– Нет, нет, Григорий Александрович, лучше вы! У вас складнее получится…
Принц де Линь, хоть и с вечно ироничной своей улыбкой, но не без удовольствия наблюдавший за ними, наконец прервал этот затянувшийся обмен любезностями:
– И кто же все-таки откроет нам мистерию латинских переводов Библии, господа?
– Григорий Александрович, будьте ласкави, – попросил атаман Головатый, ещё раз.
Светлейший оживился:
– Ну что ж, это вообще-то преувлекательнейшая история…
Читатель! Боясь потерять твое внимание (а оно нам ещё ох как понадобится!) и перегрузить знанием, возможно, тебе и не нужным (к тому же, как мы знаем, «во многие знания – многие печали»), я решил не утомлять тебя, хоть и ужасно увлекательным, но уж очень насыщенным датами, деталями и именами повествованием Светлейшего о том, как наступил четвертый век от Рождества Христова, и юных христианских дев перестали под восторженные вопли плебса скармливать диким зверям на аренах римских цирков. О том, как империю озарил робкий ещё свет христианства. И о том, как юноша, родом из римской провинции, из адриатического захолустья где-то на границе Хорватии и Словении, вошел в вечность под именем Блаженный Иероним Стридонский.
– Он до конца жизни боялся быть названым фальсификатором древних книг и рукописей, этот великий переводчик, философ и аскет, осмелившийся на дерзновенный проект – перевод Писания. «Как отважусь я изменить “язык мира”, когда он убелен сединой, и снова вернуть его к ранним дням детства?» – вопрошал он, интерпретируя, а иногда и дополняя тексты тысячелетней давности…
Этот сюжет я сочинил в девятом классе! Тогда это была повесть, а герой был школьником и его звали Леонид. Повесть называлась «Лёнька и Цезарь». Но через 32 года героя стали звать Иваном и он стал студентом. Идеи не умирают они живут даже через 32 года!
1812 год, Россия. Французская армия вот-вот будет в Москве. Спасая раненого жениха, русского офицера Алексея Рощина, самоотверженная дворянка Ирина Симеонова тайными тропами везет его в свое лесное имение. Благодарный за спасение, Рощин надевает страстно обнимающей его девушке фамильное кольцо. Но что это? Под рогожей с офицером оказалась не Ирина, а незнакомка, назвавшаяся кузиной Жюли… Конфуз. Правда, Жюли невероятно бойка, ее острый язычок и смелость помогают беглецам уйти от французов. Но откуда она взялась и почему ее горячие объятья так волнуют чужого жениха?..
История банальна: попаданец, благородные эльфы и гномы, борьба с Темным Властелином и его неудачливыми слугами, волшебный меч. В конце концов, никаких проблем — плохие парни никогда не побеждают. P.S. Есть только одно маленькое но: Темный Властелин — это ты. P.P.S.Попаданец, кстати, тоже. Первая часть трилогии закончена. Отредактированно от 07.01.2014.
В одно мгновение превратиться из обычного подростка в наследника загадочного волшебного замка Норгстон, получить необычайные способности и воочию увидеть самых настоящих фей, гномов и великанов – о таком невероятном подарке судьбы шестнадцатилетний Хью не мог даже и мечтать. Стремясь убежать от своих детских обид на родного отца, он, не раздумывая, отправляется навстречу своей удаче в компании странных и забавных созданий: говорящего скакуна, потомка самого Пегаса, утконосого карлика, превращающего предметы в золото, и неуемного бесенка с трудным характером.
Лев Толстой с помощниками сочиняет «Войну и мир», тем самым меняя реальную историю…Русские махолеты с воздуха атакуют самобеглые повозки Нея под Смоленском…Гусар садится играть в карты с чертом, а ставка — пропуск канонерок по реке для удара…Кто лучше для девушки из двадцать первого века: ее ровесник и современник, или старый гусар, чья невеста еще не родилась?..Фантасты создают свою версию войны Двенадцатого года — в ней иные подробности, иные победы и поражения, но неизменно одно — верность Долгу и Отечеству.
Будь осторожен с мечтой: она может исполниться! И уставший романтик, простой, ничем не примечательный парень по имени Марк, попадает в загадочную страну — мир рыцарей и магов, где в жестокой борьбе вера схватывается с магией, отвага со страхом и милосердие с ненавистью.Марк не должен спасти мир, и от него не так уж много зависит, но, согласившись стать Седьмым миротворцем, он сталкивается с безжалостной силой, которая словно злой рок преследует каждого, кто избирает путь миротворца.Существует ли что-то, кроме роковой необратимости, и возможно ли победить судьбу, начертанную содеянным грехом — ответ может дать лишь разгадка страшной тайны Проклятия миротворцев.Роман написан на стыке аллегорического фэнтези и психологической прозы: монстры здесь соответствуют определённым человеческим чувствам, настроениям и убеждениям, а боевая магия и мастерство владения мечом проистекают из неведомых и порой непредсказуемых стихий человеческой души.