Последний побег - [87]

— Тихо, — шепнула Хонор. — Не шевелись.

Она лежала на боку лицом к двери, а девочка прижималась к ее спине. Если спрятать малышку под одеялом, может, Донован ее и не заметит. Хонор укрыла девочку с головой, пряча косички с вплетенными в них красными лентами.

Она услышала голоса, потом Донован принялся обыскивать магазин и кухню. Он проделывал это не грубо, не стремился нарочно ломать и крушить. Не бил стеклянные витрины, не рвал ткани, не топтал шляпы. Не сбрасывал посуду на пол, не переворачивал мебель. Все было очень культурно. Хонор даже услышала, как Белл рассмеялась, словно брат сказал что-то смешное. Было ясно, что он не впервые обыскивает ее дом. Вероятно, просто для виду. Потому что ему так положено. Хотя, возможно, он подозревал, что сестра его дурит, и надеялся со временем вычислить, где она прячет беглецов.

А затем девочка снова закашлялась, сотрясаясь всем тельцем. Не громко, но вполне отчетливо. У Хонор все похолодело внутри. Она услышала голос Донована, а потом — голос Белл. Ей показалось, будто произнесли ее имя.

Девочка закашлялась еще раз, а когда замолчала, Хонор сама принялась кашлять, стараясь подражать кашлю малышки. Раздались шаги на лестнице, и девочка сжалась в комок, задрожав от страха.

Голос Белл, донесшийся с лестницы, подсказал Хонор, что делать:

— Донован, она кормит ребенка. Ты хочешь туда войти?

Хонор подхватила Камфет на руки и легонько встряхнула ее. Одной рукой расстегнула пуговицы на вороте ночной рубашки и достала распухшую, тяжелую грудь. Молоко потекло еще прежде, чем полусонная Камфет открыла ротик, схватила сосок и сжала его беззубыми деснами. Хонор едва не вскрикнула от боли и облегчения.

Сначала Донован обыскал спальню Белл, потом вошел в комнату Хонор, подняв лампу над головой. Хонор мысленно взмолилась о том, чтобы девочка под одеялом не закашлялась и не пошевелилась. Донован смотрел на Хонор, старательно отводя взгляд от ребенка и полной груди, однако его старания были напрасны. Хотя он пытался делать каменное лицо, в его глазах отразилась тоска. Надежды Хонор оправдались: Донован остановился в дверях и не прошел в комнату, чтобы заглянуть под кровать и проверить груду тканей, которые Белл держала в гостевой спальне.

— Прошу прощения, — произнес он. Однако не ушел сразу. Его взгляд упал на одеяло. — Мама такие же шила. Как называется этот узор? Ты мне говорила, но я забыл.

— «Вифлеемская звезда».

— Да, точно. — Донован на миг задержал взгляд на Хонор, кивнул и ушел.

Хонор и чернокожая девочка замерли, боясь пошевелиться. Только Камфет сосала грудь, тихонько причмокивая. Им было слышно, как Донован открыл дверь и шагнул на задний двор. Теперь нужно молиться, чтобы он не нашел остальных. Что делать с девочкой, если Донован заберет ее мать и сестру? Наверное, девочка тоже об этом подумала, потому что вдруг разрыдалась.

— Нет, только не плачь. Сейчас нельзя плакать. — Держа Камфет одной рукой, другой рукой Хонор обняла девочку. — Не плачь. Мы будем молиться, и Бог им поможет. — Она закрыла глаза и прислушалась.

Он их не нашел. Через полчаса Белл заглянула к Хонор и села на краешек кровати — осторожно, чтобы не разбудить спящую Камфет.

— Он уехал. Теперь можешь заснуть. И ты тоже, малышка, — обратилась она к чернокожей девочке, прижимавшейся к Хонор.

— Белл, а как же мы их переправим в безопасное место?

— Не волнуйся об этом, милая. У Белл Миллз всегда найдется козырь в рукаве.

* * *

В ту ночь Камфет просыпалась еще дважды, требуя молока. Чернокожая девочка крепко спала. Когда Хонор проснулась утром, разбуженная лучами солнца, девочки уже не было.

Хонор спустилась в кухню. Белл стояла у плиты, жарила бекон и пекла оладьи — целую гору. Намного больше, чем нужно на завтрак им двоим. Она кивнула в сторону лаза у печки.

— Девочке уже лучше. Она даже улыбнулась мне. Белл положила бекон и оладьи на большую тарелку и просунула ее в лаз.

После завтрака она ушла, оставив Хонор присматривать за магазином. По возвращении вручила Хонор платье винного цвета.

— Просят подол удлинить. И рукава.

Весь день, пока Хонор шила (сначала — платье, потом — детскую юбочку), она думала о двух девочках и их матери, прячущихся в тесном пространстве за поленницей. Там темно и неудобно. Наверняка там полно мышей, а о поленья легко занозиться. Но все равно это лучше, чем скрываться в холодном лесу.

Из-за нервного возбуждения Белл пребывала в приподнятом настроении. Она суетилась, примеряла на покупательниц капоры, убирала летние цветы, заменяла их перьями и клетчатыми лентами. В минуты затишья, когда в магазине не было покупательниц, Белл садилась за стол в уголке и пришивала желтую сетку к коричневой фетровой шляпе. Иногда она вставала, подходила к окну и выглядывала наружу.

Хонор принесла Белл перешитые вещи и заметила, что та держит в руках знакомый серый капор. Старую поистрепавшуюся желтую ленту она заменила на новую — серую и широкую. Эта лента оборачивалась вокруг тульи и, если ее завязать потуже, стягивала края полей, так что они плотно обрамляли лицо. По краю полей Белл пришила белое кружево, скрывшее желтую отделку. Такой капор Хонор уже не смогла бы надеть. Для нее он был слишком нарядным. Кстати, и для Верджини тоже. Чернокожие женщины не носят роскошные вещи.