Последний побег - [85]

— Хочу чаю, — произнесла она. — Англичане всегда пьют чай, да? Поставлю чайник. — Белл налила в чайник воды из кувшина. — Хоть какое-то разнообразие от кофе и виски? — Она с грохотом опустила чайник на плиту. — Хотя ты же не пьешь спиртное. Ни виски, ни пива, вообще ничего. Бедные квакеры.

Но как бы старательно ни шумела Белл, Хонор все равно услышала еще один всхлип, а потом — тихий женский голос. Это был голос матери, пытающейся успокоить ребенка. Теперь, когда Хонор сама стала матерью, она хорошо различала интонации материнского голоса.

— Где они? — спросила она.

Белл вздохнула чуть ли не с облегчением и улыбнулась, словно извиняясь за то, что решила, будто Хонор можно обмануть столь неуклюжими попытками скрыть очевидное.

— Я покажу, — промолвила она, — тебе нужно придумать, что сказать Доновану, если он спросит о них. Я знаю, вы, квакеры, всегда говорите правду, а тут надо будет солгать. Но ведь маленькая ложь ради большой правды вполне допустима? Бог не накажет тебя за то, что ты соврешь моему брату. А если Хеймейкеры тебя за это осудят, ну что ж…

Хонор задумалась.

— Я слышала о Друзьях, которые завязывали себе глаза, чтобы не видеть, кому помогают. Так они могли честно ответить «нет» на вопрос, не видели ли они кого-нибудь из беглецов.

Белл усмехнулась.

— А как же Бог, который все видит и знает? Подобные игры с правдой еще хуже, чем откровенная ложь во имя добра.

— Возможно.

Ребенок уже не хныкал, а плакал в голос. Звук доносился из лаза у печки, ведущего в дровяной сарай. Таким образом, Белл могла доставать дрова, не выходя наружу. Лаз был закрыт плотным ковриком — от сквозняков, — но ткань не заглушала звуков. Хонор не могла выносить детский плач. Ее сердце сжималось от жалости.

— Принеси ребенка сюда, — сказала она. — Не хочу, чтобы он замерз из-за меня. Я солгу Доновану, если так будет нужно.

Белл кивнула. Отодвинув занавеску в сторону, она крикнула в дыру в стене:

— Все спокойно, Верджини. Давай их сюда.

Через мгновение из дыры показалась пара коричневых рук, передавших на руки Белл сначала одну, а потом и вторую девочку. Это были близняшки, примерно пяти лет от роду, с огромными черными глазами и кудрявыми волосами, заплетенными в косички с теми самыми красными лентами, которые вчера взяла жена Томаса. Девчушки стояли, серьезные и молчаливые, перед Белл и Хонор. Они были похожи, как две капли воды, и различались лишь тем, что одна из них шмыгала носом и кашляла.

А потом из темного лаза показался серый капор. Хонор вздрогнула, разглядев бледно-желтую подкладку. Белл улыбнулась.

— Так вот где теперь этот капор. А я не узнала его в темноте. Думала, ты оставила его у Хеймейкеров… хотя на что бы он им пригодился, одному Богу известно. Возможно, они приспособили бы его под ведро для молока. — Она подала руку чернокожей женщине и помогла ей подняться. Хонор сразу узнала ее. Статную фигуру, чуть желтоватую кожу, твердый взгляд.

Женщина кивнула Хонор.

— Вижу, ты еще здесь. И ребенок уже с тобой. Мои дети тоже со мной. — Она обняла дочек. Теперь, когда мать была рядом, простуженная девочка почувствовала себя увереннее и снова расплакалась.

— Хонор, дай ей горячей волы с ежевичным вареньем, — велела Белл. — Чайник уже закипел. И добавь туда капельку виски. Не делай такое лицо… ей это будет на пользу. А я приготовлю компресс ей на грудку. — Белл посмотрела в окно, занавешенное плотной шторой, потом — на закрытую дверь между кухней и магазином. — Скоро вам снова придется прятаться, потому что Донован вернется. Один раз мы обманули его… Он думает, вас здесь еще нет. Но придет снова. И уже скоро.

— А когда они перебрались в сарай? — спросила Хонор.

— Когда Донован уходил. Это самое удобное время, когда они еще здесь, но уже избавились от всех подозрений. Беглецов возит Томас. Прячет в повозке, под двойным дном. Жаль, места там мало, лежать неудобно. Да, Верджини? Зато надежно.

— И так же Томас привез сюда беглеца, когда подвозил меня из Гудзона? — Хонор вспомнила, как Томас притоптывал ногой, словно подавая сигнал; как разговаривал сам с собой, когда она отходила в кусты; как у нее возникло ощущение, будто рядом с ними есть кто-то еще.

— Да. Но Донован об этом не знает. Под сиденьем ищет.

Теперь, когда Белл убедилась, что Хонор не выдаст ее секреты, она болтала без умолку, явно гордясь теми хитростями, которые она сама, старый Томас и все остальные участники «подземной железной дороги» придумали для того, чтобы прятать беглецов. Когда они напоили больную девочку горячей водой с ежевичным вареньем и виски и намазали ей грудку толстым слоем горчичного порошка, размоченного в воде, Белл предложила Хонор залезть через лаз в дровяной сарай, оказавшийся гораздо просторнее, чем думала Хонор, глядя на него снаружи. Белл с Томасом сложили дрова как будто вплотную к стене дома, но на самом деле между стеной и поленницей оставался зазор, и там получалась крошечная комнатушка размером чуть больше платяного шкафа. Туда можно было пробраться, протиснувшись сбоку от поленницы. В комнатушке стояло три пня, их использовали как табуреты. Если положить пни набок, они смотрелись вполне невинно. А если сбросить на землю задний ряд дров, то пустое пространство у стены дома будет похоже на склад поленьев, приготовленных к сожжению. Интересно, подумала Хонор, а сколько здесь пряталось беглецов? Несколько дюжин? Несколько сотен? Белл жила в Веллингтоне пятнадцать лет, а беглецы, наверное, были всегда. Сколько лет существует рабство, столько существуют и беглые рабы.