Последний падишах - [11]
— … Здравствуй! Доброе утро!
Она нагибается и целует тебя в щеку. Потом поворачивается и садится с изяществом низложенной королевы. И говорит:
— Слава Богу, сегодня выглядишь гораздо лучше, чем вчера… Болей нет?
Ты подтверждаешь, что нет, и она смеется с неподдельной радостью. Ты ее такой веселой давно не видел. Держится она замечательно. Духи с запахом горной фиалки. Какой уместный выбор!
— За эти дни было очень много звонков, все спрашивают о твоем самочувствии.
— Например, кто?..
— Очень многие… Из иностранцев — Никсон, Киссинджер, твой друг Рокфеллер, король Хасан, а также…
Она делает паузу и внимательно смотрит на тебя. Потом как будто бесенок мелькнул в ее глазах:
— И еще один человек, который тебя очень давно знает…
Ты изображаешь равнодушие:
— В моей жизни мне столько подарков преподносили… Удивить трудно…
Она разглаживает подол юбки и официальным тоном сообщает:
— Звонила принцесса Сорайя[16] и осведомлялась о вашем здоровье, а также настойчиво просила передать, что она очень беспокоится и ночью — каждую ночь — молится о выздоровлении Вашего Величества!
Супруга помедлила и спокойно спросила:
— Интересно, почему же именно ночью? — и рассмеялась ехидно.
Эта новость неожиданна для тебя. Супруга говорит так, будто она не только была рядом с тобой во всех твоих ночных размышлениях, но и знает все, что происходило у тебя внутри… От женщин всего можно ожидать. Они, как охотничьи собаки, улавливают какой-то запах внутри мужчины и умеют найти самые скрытые его переживания…
Ты выпил чаю, и этот чай — словно яд, плохо стало. Все покинули палату, чтобы дать тебе отдохнуть…
…И опять ты остался один, и с тобой лишь окно, и птицы за ним, и железная кровать, и эта больница, коридоры которой покрыты коврами, для тишины. Ты, и холодные пальцы врачей, которые, словно крабы, ползают по твоему животу туда и сюда. Есть ты, и есть множество швов на твоем животе, которые медленно зарубцовываются в больничной тишине. И ничто так не бодрит тебя, как то, что швы чешутся. Это значит, они заживают: доказательство наличия жизни, движения крови в твоем теле…
Ты чешешь живот, издалека наблюдая за своим венценосным отцом. Он стоит перед дворцом Саадабад, возле черного «роллс-ройса», стоит как-то косо и неприкаянно, словно огородное пугало, у которого отобрали огород. Опирается на трость. Видишь его? Твой несчастный отец за несколько дней постарел словно бы на века. Осанки и выправки и следа не осталось. Даже рост будто уменьшился, а куда девался блеск его глаз? Он ругает всех и вся, и утверждает, что все его предали. Все до единого люди, и все самолеты, и ружья, и даже лопаты:
— Это как же понять, во всей стране не нашлось самолета, который бы сбросил бомбу на этих мерзавцев? Не нашлось ружья, которое бы открыло огонь? А народ в городах и селах? Хоть чем-нибудь, хоть лопатой, но можно же было защитить свою землю, свою честь и гордость?
Он достает из серебряного портсигара сигарету и вставляет ее в рот, но не прикуривает. Нет, это не твой отец. Это обыкновенный старик, который, кажется, не понимает, что происходит вокруг, который получил такой удар, что разум у него помутился. Ведет он себя очень странно. То и дело достает карманные часы и начинает встряхивать их рядом с ухом. Или начинает ощупывать чемоданы, притороченные к крыше машины, — словно проверяя, хорошо ли они привязаны. И постоянно спрашивает у окружающих, куда они едут — а те и сами не знают. И ты тоже не имеешь понятия, куда его увезут. Туда, куда решат англичане. В какое-то далекое, спокойное место. Например, на остров посреди Индийского океана. Ссылка, причем безвозвратная; но чем быстрее она начнется, тем лучше.
Английский корабль уже ждет его в Персидском заливе…
Жалость к отцу переполняет тебя. Он отрекся от престола на том условии, что его место займешь ты. Ты слышал, что англичане в свое время помогли твоему отцу занять трон, однако ты не думал, что они же его и свергнут. Горше всего то, что и сам ты смог взойти на престол только с разрешения англичан и американцев, — раньше ты такого не предполагал.
И вот ты обнимаешь отца — этот мешочек из кожи и костей — и целуешь его. Никогда прежде ты не обнимал его так искренне и естественно. Вся его былая резкость с тобой померкла в твоей памяти, и теперь это лишь добрый и простой старик, который словно бы и не играл никакой роли в управлении страной, не обидел даже и муравья, и уж точно — руки его не в крови. Это обычное земное существо, и ты даже слышишь звук надсадной работы его сердца. Телесное тепло этого старика, запах отечественных сигарет, которые он курит, колкий и грубый волос его усов и бороды — все это дорогие воспоминания, которые ты никогда не захочешь утерять.
Вот отец дает последние указания, просит тебя любым способом сохранить корону и трон, во имя которых он столько мучился, и еще:
— Все члены семьи, держитесь вместе, не позвольте пропасть зря усилиям, которые я вложил в страну и в ее армию…
А потом, словно вечерняя тень, он скользнул в машину. По глазам его было видно, что он уже не от мира сего…
…Такое впечатление, будто в стране теперь нет ни шаха, ни государственной власти. Ты не играешь никакой роли в управлении государством и чувствуешь себя не более чем бесплотной тенью падишаха. Словно ты нужен лишь для прикрытия того, что делают оккупанты. А они печатают деньги без обеспечения, конфискуют для своих солдат зерно и скот; некоторых иранцев, обвинив их в сотрудничестве с немцами, бросили в тюрьмы; а порты и железные дороги страны иностранцы используют по своему усмотрению — для доставки военных грузов на советский фронт.
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».
В рубрике «Статьи и эссе» — статья Веры Калмыковой на одну из тем, неизбежно занимающих критиков: как обстоят дела с пресловутой, не раз предсказанной «смертью романа»? Автор подробно рассматривает этот вопрос, сосредоточив свое внимание на связи романа как жанра с определенным представлением о человеческой личности. Итак, что же произошло с этим представлением — а следовательно, с романом? «Большой стиль и маленький человек, или Опыт выживания жанра» — так озаглавлена статья..
Рассказ нидерландского писателя Сейса Нотебоома (1933) «Гроза». Действительно, о грозе, и о случайно увиденной ссоре, и, пожалуй, о том, как случайно увиденное становится неожиданно значимым.
В рубрике «Обратная перспектива» — статья Александра Мелихова «Вдохновители и соблазнители. Попытка эксгумации». Своеобразный экскурс по творчеству знаменитых художников самых разных стран и направлений: Гросса, Дали, Пикассо, Мазереля и многих других. Это одновременно попытка нового осмысления их картин — и нового же осмысления советской рецепции их творчества.
Размышления о фотографии, о ее природе и специфических культурных функциях.Книга С. Сонтаг «О фотографии» полностью выходит в издательстве «Ad Marginem».