Последний остров - [123]
— Что же это за арифметика такая получается… — глаза его остановились и стали похожими на осколки раздавленного стакана, а лицо подернула мертвенная бледность.
— Отец, ты руку поранил, — испуганно вскочил Михаил. Он подошел к отцу, сказал озабоченно: — Давай-ка перевяжем…
— Гаврилов? Ты почему ходишь по земле, раз все мы убиты и захоронены на высоте?
— Ты чего это, отец? Какой же я Гаврилов? — Михаил беспомощно оглянулся на Ермакова.
Федор поднялся и шепнул Анисье:
— Унеси ребенка. И Юльку с Аленкой уведи. Быстро у меня. А сам шагнул к Ивану и, как клещами, сдавил его руку.
— Тихо, комбат. Все в порядке. Взяли мы высоту. И батарейцы твои отдыхают…
— А …Катя? Катенька… — просветлел лицом Иван, но глядел мимо Федора помутненными глазами, вдруг торопливо заговорил: — Много у тебя работы сегодня. А высоту мы и взаправду взяли. Взяли, Катя. Но и она забрала ребят моих. Подними их, Катя. Ты можешь. Ты же и меня не раз воскрешала… Смотри, там Берлин! Он горит. Ты подними ребят и уходи. Теперь мы сами дойдем. А ты береги детей. Они нас потом заменят. Мне больно, Катя… Федя? Ты чего?
— Да стакан вот разбился. Хотел выпить с тобой, а он взял и разбился. Не железный ведь стакан-то…
— Это бывает, Федя. Хм, а я вот руку себе порезал. На-ко, сынок, перевяжи… — он опять говорил спокойно, вполголоса.
Михаил разорвал на две полосы чистую тряпицу и стал бинтовать отцу руку. А Катерина сидела по другую сторону мужа с застывшим горем-печалью на лице и не могла оторвать кончик платка от губ. Губы ее мелко дрожали.
— Господи, твоя воля, спаси нас и помилуй… — перекрестилась Сыромятиха, и незаметно толкнула локтем старика, шепнула ему: — Язык проглотил, окаянный?
Дед Яков кашлянул и строго обратился к соседке:
— Катерина, чай-то у тебя остыл, поди? Раздуй самоварчик-то. Егорка, чего бездельничаешь. Ташши лучину, подмогни хозяйке, вишь, не успевает она потчевать нас.
Катерина заставила себя подняться, заставила глаза быть сухими, вспомнила сердитый выговор старухи Сыромятихи еще в начале войны о неумении Катерины ждать. Ждать-то она научилась, да вот… дождалась.
Тунгусов скрутил цигарку, поджег ее и протянул Ивану.
— Закури-ка, Степаныч, моего самсона. Бронебойный табачок у меня. Самделишний.
Иван смутился. Проводив взглядом Катерину, которая прошла в сени, он тихо сказал:
— А нечем мне курить, Парфен.
— Как так, нечем? — не понял Тунгусов.
— Да так уж. У Зееловских-то высот здорово меня шабаркнуло. Сразу дюжиной горячих шмелей. Во и остался без одного легкого. Потом и второе врачи споловинили.
— Дела… — Парфен в сердцах отшвырнул цигарку и заиграл желваками. — Я думал, еще одни мужчинские руки для артели будут. А ты, выходит, на одном энтузиазме…
— Выходит, так.
— Вот заладил! — рассердилась на Тунгусова бабка Сыромятиха. — Руки ему подавай! Робили бабешки и далее справятся. А у человека голова с арифметикой. В школу пойдет или по агитации… безотцовщину голоштанную уму-разуму наставлять.
— Да я разве против? Да я за милую душу! Но разве это жисть, когда человек табачком не может побаловаться?! Эх, язви ее в кочерыжку… — Парфен шаркнул ладонью по глазам и одним духом выпил полный стакан вина.
— Ничо… ничо, мужики, — Яков Макарович положил руку на плечо Парфена, встряхнул его. — Ты, Парфен, крепись. Ишо неизвестно, сколько силушки вкладывать придется, чтобы держава наша залечила все раны и снова окрепла. И тебе, и вот им, — он кивнул на Михаила с Егором. — Им тоже хватит под завязку. Теперича вся надежда на таких, как Михаил Иванович, Жултай, Егор, ну, само собой, Федя. Вот тебе с ними и строить жизнь почти сызнова. Вы сами себе подмога, опора и, опять же, корень, от которого молодым дальше идти и за все ответ крепкий держать. Такое мое соображение насчет дальнейшей жизни.
— Так ведь и сейчас робить надо. Сегодня и завтра… А с кем? — не сдавался Тунгусов.
— Робить надо. Токо ты, Парфенушка, вперед греби по курсу. Греби, покуда сила в тебе есть для общей пользы. Вот покуда понятие в тебе это будет, до того ты и человек. Не в похвальбу будет сказано, но к слову: Ивану Степановичу низкий поклон за сына, за Михаила Ивановича, значит. Мы тут с ним тоже не лыко драли, а робили — сперва я зачинал, потом он продолжил и по сей день вахту несет. Долгие эти годочки-то, сосед, оказалися. Да… Хотели вы к уборочной вернуться в сорок первом, а оно ишь как вышло. Я все позиции успел посдавать, а сынок твой, стало быть, вторым эшелоном, как вы под Москвой стали. Вы там, а мы здесь. Все по-людски, как и положено у нас исстари.
— Яков Макарович, да будет тебе, — Федор Ермаков остановил деда. — Какая тут у нас работа по сравнению с военной. Только бы понятие да совесть имелись в наличии, вот и вся недолга. А там… все по полной мере. Скажи, Иван Степанович, как сам-то думаешь?
— А чего говорить, мужики? Не хуже моего знаете, как под Москвой стояли… Под Сталинградом… Под Курском я уже батареей командовал. Мои сорокапятки на прямую наводку. Против… Там, на картах фронта что-то выравнивалось, где-то мощные удары намечались, а мои ребятки стояли. Как было приказано, сдерживали танки. И все полегли. Остался я да санинструктор, девчушка совсем. Она меня и вытащила из пекла. Но танки не прошли. Ни один не прошел…
В основе повести — операция по ликвидации банды террористов и саботажников, проведенная в 1921–1922 гг. под руководством председателя областного ЧК А. И. Горбунова на территории только что созданной Удмуртской автономной области. К 70-летию органов ВЧК-КГБ. Для широкого круга читателей.
В начале девятнадцатого столетия Британская империя простиралась от пролива Ла-Манш до просторов Индийского океана. Одним из строителей этой империи, участником всех войн, которые вела в ту пору Англия, был стрелок Шарп. В романе «Тигр стрелка Шарпа» герой участвует в осаде Серингапатама, цитадели, в которой обосновался султан Типу по прозвищу Тигр Майсура. В романе «Триумф стрелка Шарпа» герой столкнется с чудовищным предательством в рядах английских войск и примет участие в битве при Ассайе против неприятеля, имеющего огромный численный перевес. В романе «Крепость стрелка Шарпа» героя заманят в ловушку и продадут индийцам, которые уготовят ему страшную смерть. Много испытаний выпадет на долю бывшего лондонского беспризорника, вступившего в армию, чтобы спастись от петли палача.
События Великой французской революции ошеломили весь мир. Завоевания Наполеона Бонапарта перекроили политическую карту Европы. Потрясения эпохи породили новых героев, наделили их невиданной властью и необыкновенной судьбой. Но сильные мира сего не утратили влечения к прекрасной половине рода человеческого, и имена этих слабых женщин вошли в историю вместе с описаниями побед и поражений их возлюбленных. Почему испанку Терезу Кабаррюс французы называли «наша богоматерь-спасительница»? Каким образом виконтесса Роза де Богарне стала гражданкой Жозефиной Бонапарт? Кем вошла в историю Великобритании прекрасная леди Гамильтон: возлюбленной непобедимого адмирала Нельсона или мощным агентом влияния английского правительства на внешнюю политику королевства обеих Сицилий? Кто стал последней фавориткой французского короля из династии Бурбонов Людовика ХVIII?
Новый приключенческий роман известного московского писателя Александра Андреева «Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого» рассказывает о необычайных поисках сокровищ великого гетмана, закончившихся невероятными событиями на Украине. Московский историк Максим, приехавший в Киев в поисках оригиналов документов Переяславской Рады, состоявшейся 8 января 1654 года, находит в наполненном призраками и нечистой силой Збаражском замке архив и золото Богдана Хмельницкого. В Самой Верхней Раде в Киеве он предлагает передать найденные документы в совместное владение российского, украинского и белорусского народов, после чего его начинают преследовать люди работающего на Польшу председателя Комитета СВР по национальному наследию, чтобы вырвать из него сведения о сокровищах, а потом убрать как ненужного свидетеля их преступлений. Потрясающая погоня начинается от киевского Крещатика, Андреевского спуска, Лысой Горы и Межигорья.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.
Сибирь издавна манила русских людей не только зверем, рыбой и золотыми россыпями. Тысячи обездоленных людей бежали за Уральский Камень, спасаясь от непосильной боярской кабалы. В 1619 году возник первый русский острог на Енисее, а уже в середине XVII века утлые кочи отважных русских мореходов бороздили просторы Тихого океана. В течение нескольких десятков лет спокойствию русского Приамурья никто не угрожал. Но затем с юга появился опасный враг — маньчжуры. Они завоевали большую часть Китая и Монголию, а затем устремили свой взор на север, туда, где на берегах Амура находились первые русские дальневосточные остроги.
На Собольем озере, расположенном под Оскольчатыми хребтами, живут среди тайги три семьи. Их основное занятие – добыча пушного зверя и рыболовство. Промысел связан с непредсказуемыми опасностями. Доказательством тому служит бесследное исчезновение Ивана Макарова. Дело мужа продолжает его жена Вера по прозванию соболятница. Волею случая на макарьевскую заимку попадает молодая женщина Ирина. Защищая свою честь, она убивает сына «хозяина города», а случайно оказавшийся поблизости охотник Анатолий Давыдов помогает ей скрыться в тайге. Как сложится жизнь Ирины, настигнет ли ее кара «городских братков», ответит ли Анатолий на ее чувства и будет ли раскрыта тайна исчезновения Ивана Макарова? Об этом и о многом другом читатели узнают из книги.
На рубеже XIX и XX веков на краю земель Российской империи, в глухой тайге, притаилась неизвестная служилым чинам, не указанная в казенных бумагах, никому неведомая деревня. Жили здесь люди, сами себе хозяева, без податей, без урядника и без всякой власти. Кто же они: лихие разбойники или беглые каторжники, невольники или искатели свободы? Что заставило их скрываться в глухомани, счастье или горе людское? И захотят ли они променять свою вольницу на опеку губернского чиновника и его помощников?
Отец убивает собственного сына. Так разрешается их многолетняя кровная распря. А вчерашняя барышня-хохотушка становится истовой сектанткой, бестрепетно сжигающей заживо десятки людей. Смертельные враги, затаившись, ждут своего часа… В небольшом сибирском селе Зеленый Дол в тугой неразрывный узел сплелись судьбы разных людей, умеющих безоглядно любить и жестоко ненавидеть.