Последний негодник - [123]

…память не подчиняется воле, даже память Баллистеров, имя и образ настойчиво хранятся еще долго после смерти.

«Чье имя или образ настойчиво хранились в ее памяти?» – размышлял Вир.

Послушным юным леди не следовало бы даже думать, как тайком сбежать от бдительных родных, сказала тогда Гренвилл.

Энн Баллистер бдительно охраняли и за ней хорошо присматривали.

Так как же смогли пересечься пути ее и Джона Гренвилла, третьеразрядного актера? Как он умудрился добраться до нее, соблазнить сбежать с ним в Шотландию? Ее отец был «лицемерным ханжой» по словам Дейна. Во времена отца Дейна в Аткорте не привечали театральные труппы. Отец Энн их тоже не приглашал в свой дом.

Теперь задним числом Вир понял все намеки, осторожно вкрапленные Гренвилл в «Розу Фив». Увлеченно следя за приключениями, читатели не заметили их. Лишь когда вероломство Орландо было, наконец, раскрыто, проклюнулись семена, которые столь умно сеялись в предыдущих главах.

Вир поискал намеки в маленьком дневнике, но если они там и присутствовали, а он был уверен, что они там должны значиться, то спрятаны были весьма искусно.

Он вернул книжицу на ее место на ночном столике и прошел в гардеробную.

Если верить Вельзевулу, юридическая контора «Картон, Брейс и Картон» представляла собой скопище слюнявых неумех. Вот почему Дейн отказался от их услуг, как только вступил в права наследования.

Вельз кинул бы взгляд более каменный, чем обычно, будь он здесь, потому что, казалось, за девять прошедших лет в конторе ничего не сдвинулось с места, включая прежде всего пыль.

Мистера Картона-старшего не было, «учитывая, что он спятил», сообщил Виру конторский служащий. Молодой Картон находился в Чансери, ступая на путь, как бы «спятить» самому. В настоящее время мистер Брейс не занят, но совершенно определенно пьян, «поскольку это обычное для него дело», как объяснил клерк.

– Прискорбное положение вещей, ваша светлость, но так уж выходит, что здесь только ваш покорный слуга сейчас, и я, стало быть, к вашим услугам.

Клерк по имени Миггс был немногим старше любого мальчишки – высокий, точнее нескладный и долговязый – с легким пушком, желающим сойти за усы, и великим множеством веснушек.

– Ежели ты ответишь на мои вопросы без одобрения старших служащих, то, наверно, лишишься места.

– Конечно, нет, – возразил Миггс. – Они без меня не справятся. Ничего без меня тут не могут найти, а когда я им отыскиваю нужное, то не имеют представления, что оно значит, и мне приходится растолковывать им. Если я уйду, они всех клиентов порастеряют, а их и так не много, и большую часть-то я привел.

Вир рассказал ему, что именно ищет.

– Я посмотрю, – пообещал парнишка.

Он ушел в какую-то комнату и не возвращался с полчаса.

– Я не смог найти записи, – сказал он, когда пришел обратно. – Да это и много не значит. Старик все хранил в голове. Вот почему и спятил в конце концов. Придется мне отправиться в «катакомбы», сэр. Это может занять несколько дней.

Вир решил сопровождать Миггса. Что оказалось весьма мудро со стороны герцога, поскольку «катакомбы» оказались чуланом, близнецом конторы «Картон, Брейс и Картон»: горы коробок, набитых документами. Бумаги были просто свалены, одна на другую, без какого-либо порядка.

Герцог со служащим работали целый день, прерываясь только в середине дня и еще раз попозже, чтобы выпить эля и съесть пирога. Вир таскал коробки, а клерк быстро просматривал содержимое, раз за разом, час за часом в промозглом подвале, распугивая шныряющих насекомых и грызунов, выскакивающих из щелей между коробками и стремглав забивающихся обратно.

Незадолго до семи часов вечера Вир с трудом устало поднялся по подвальной лестнице, вышел в дверь на улицу. Его шейный платок, сейчас принявший серый цвет, криво болтался на шее. К пальто прилипла паутина наряду с разнообразной грязью и обрывками. По саже, коркой покрывавшей его лицо, струился пот. Руки были черным-черны.

Но в этих запачканных руках он нес коробку, вот что главное, и потому, направляясь домой, он насвистывал по дороге.

Стремясь умиротворить чрезмерно озабоченный круг домашних, которому Эйнсвуд строго-настрого наказал смотреть за ней, Лидия заявила, что вздремнет после обеда.

Что совсем не означало, что она собиралась предаться сну. Она прихватила с собой книгу в хозяйскую спальню – и крепко уснула за чтением.

Ее разбудил шум, доносившийся со стороны окна, и она поймала мужа за тем, что он лез через упомянутое окно.

Лидия не спросила Эйнсвуда, почему он не мог войти через дверь, как все обыкновенные люди. Один лишь взгляд на него подсказал ей, почему он остерегся пойти более оживленной дорогой.

Утром герцог сказал жене, что собирается встретиться с мистером Хэрриардом, чтобы рассмотреть брачные документы, и что это, наверно, займет порядочно времени. Эти переговоры были отложены, пока его светлость занимался поисками подопечных. Дейн напомнил другу о делах вчера, перед уходом.

– Как вижу, одним из соглашений была чистка печной трубы мистера Хэрриарда, – заметила она, пройдясь взглядом по шести с четвертью футам человеческих обломков.

Эйнсвуд посмотрел на небольшую коробку, которую держал в руках.