Последний леший - [130]

— Но они беглые из царства моего… — начал было оправдываться Вий, но Ворон уже отвернулся от него, и начал разглядывать людей, переводя взгляд с одного на другого.

— Защиты просишь? То не для меня дело, мое дело — все сущее хранить, а не часть его охранять от другой части. Что ты, добрый молодец, — Род смотрел в этот момент на Сухмата, — что Вий — все вы мои дети… А вот насчет справедливости, — теперь ворон взглянул на Рахту, — это уже ближе! Но нет в мире справедливости, запомни, мил человек, нет ее, а кабы была полная справедливость, одна правда без кривды, одно добро без зла — замер бы мир, жизнь в нем умерла бы! На то вы и люди, чтобы сами за свою справедливость бороться… Что же до «рассуди», — Род внимательно посмотрел на Нойдака, — не люблю я этого дела, да ничего не поделаешь, придется, а то где вы еще на Вия судью найдете?

— Лады! — встрепенулся Вий, — Судить так судить! Прими, в таком разе, от меня слова истцовые…

— Ишь, обвинять-то все скоры, — в этот момент богатыри увидели, что перед ними уже не ворон, а высокий седой старик с красивым, прямо-таки лучащимся мудростью лицом. Одет Прародитель был в длинную холщовую рубаху до самых пят, даже не беленую, без расшивки, но зато — идеально чистую! Старец сидел на троне дубовом, сплошь покрытом резными изображениями зверей, птиц и растений. Нойдак, в отличии от других, так и уставился на эти узоры. Род заметил его взгляд, — А ты его рассматриваешь?

— Птицы и звери у тебя как живые! Мне бы так научиться…

— Тьфу на тебя! — опешил Прародитель, — Тебя, твою жизнь да поступки Высшим Судом судить будут, а ты — узоры разглядываешь?

— Да дурак он, — выпалил Сухмат, — и по нашим обычаям дураков не судят!

— Что ж, ты прав, смел богатырь, — неожиданно согласился Род, — дураков не судят! Встань и отойди в сторону, паренек, и ты, — бог указал на Лёкки, — ты, отроче, тоже отойди с ним подале, потому как дети — тем паче неподсудны…

В центре капища остались пятеро — Прародитель, сидящий на троне, двое богатырей и поляница, стоявшие перед ним, да Вий, принявший уже свой исконный, страхолюдный вид, окруженный со всех сторон черными воронами…

— Слушаю тебя, подземный паренек, несчастненький ты наш, что за напасть такая с тобой приключилась, чем тебя эти смертные забидели? — насмешливо спросил Род Вия.

— Обидели — не обидели, а мое у меня отнято-украдено! — заявил Вий, — Эта баба, по имени Полина, умерла, в требу принесенная, а вот этот человечек, по имени Рахта, в злом безумстве своем с любовью своей расстаться не захотел, как тем Судьба распорядилась, и вымолил у Леля, чтоб она живой-мертвой на Белом Свете осталась!

— И что, Лель на то согласился?

— Он отказать не мог, закон таков!

— Непорядок, непорядок… — кивнул Прародитель.

— А потом они — вот эти оба, в Мир Мертвых попали, — продолжал Вий, но был перебит Сухматом:

— Не попали, а ты их туда обманом заманил!

— Не обманом, нет, я еще предупреждал — брось, богатырь, деву, заберу только ее, а ты — живи! Так нет, упрям был!

— Но если они в твоем царствие оказались, то почему теперь они здесь? — спросил Рад, прищурясь, — Упустил?

— Да я бы не упустил бы их ни за что, да вот им какой-то дух пришлый, законов не соблюдавший, помог!

— Что же это за дух такой? — Род, кажется, знал определенно, что это за «дух»!

— Не знаю, но поймаю — плохо тому злыдню придется! — пообещал Вий.

— Ну, лови, лови… — согласился Прародитель, явно не собиравшийся выдавать секрет Лёкки.

— А потом твой любимчик, Дурий бог, Алатырь-камень с места сдвинул, дверь между мирами открыл, они и сбежали!

— Но если они сбежали, отчего ж живые они, не мертвые?

— Да они источники Живой да Мертвой Воды нашли, как я ни прятал, все — разнюхали! — продолжал злиться Вий.

— Ну, тогда все по закону, — пожал плечами Род, — так уж положено — коли в Мертвой воде искупался — раны заживут, коли в Живой воде — снова жить будешь!

— А вот и не все по закону!

— А что же не так?

— А то… Что живому любить мертвую — не положено! А любиться — тем паче! — нашел победный аргумент Вий.

— Любиться живому с мертвой? — задумался Прародитель, — Да, нет такого обычая! Правда ли это, добрый молодец?

— Правда… — признался Рахта.

— Тогда плохи твои дела! — вздохнул Первый Бог, — Может, есть, что в оправдание сказать?

— Люблю я ее! — молвил Рахта.

— Так тебя ж я, Прародитель твой сужу, а не Лель какой-нибудь, это для него — любовь — оправдание! — рассердился Род.

— Но ведь не делал зла Рахта, — вступился Сухмат за побратима, — все от доброты души…

— Добро, зло — какое мне до них дело! — вскипел Прародитель, — И Суд я свой заканчиваю, виновны вы в нарушении законов да обычаев — человечьих и божьих! И кара вам будет…

— Позволь, о Прародитель, дураку слово молвить, — неожиданно полез в пекло Нойдак.

— Только дурака здесь и не хватало! — Род неожиданно подобрел, — Ну, скажи свое слово…

— Ты ведь Род, продолжения рода человеческого заступник?

— Это я и сам знаю…

— А как же ты собираешься губить вместе с виноватой и жизнь будущую, невинную, дитя малое? — спросил Нойдак, указывая на Полину.

— Чего-чего? — смутился Прародитель, потом вгляделся в поляницу и покачал головой, — А говорят — дурак! Бога на место поставил, а я по старости и не посмотрел… Нет над ней суда, раз ребенка ждет, а коли так — и виновнику — прощение, пусть отцом будет!