Последний крестовый поход - [23]

Однако было ещё кое-то, чему Мира никак не могла позволить случиться: всё чаще и чаще девушка ловила себя на мысли, что она старается найти в нём те качества, которые заставили бы её изменить своё отношение к нему. Те несколько минут в машине перевернули с ног на голову весь её внутренний порядок и все её принципы относительно таких, как Авдеев. А если быть точной: то только относительно него одного.

Сейчас ей больше всего хотелось увидеть его, но она не знала, как он отнесётся к её визиту, особенно после всех тех слов, которые они наговорили друг другу за последний месяц.

Авдеев лежал на кровати и смотрел в окно. На тумбочке около него горела лампа. Приступ боли отступил, но ненадолго: следующий обещал быть намного сильнее первого. Но вместо того, чтобы воспользоваться передышкой, расслабиться и уснуть, Матвей мучил свой мозг воспоминаниями и размышлениями.

Рой мыслей кружился в его голове, и все они были об одном: он думал о девушке… Теперь было бы глупо убеждать себя в обратном, но он действительно её любил, вопреки всем своим стараниям целый год скрывать чувства под маску чёрствого безразличия. Это было невыносимо больно и тяжело, и заставлять себя делать это он больше не мог… Чувства рвались наружу, беспощадно ломая то, что создавалось годами и казалось нерушимым, как цитадель.

Горькая ирония заключалась в том, что девушка, пробудившая все эти чувства, никогда не сможет увидеть в нём друга… И как бы он не пытался приблизиться к ней, все его попытки будут изначально обречены на поражение.

«Ну, прямо Хэмингуэй, ей-Богу!» — пошутил про себя парень.

В этот момент он услышал стук в дверь.

— Можно? — робко спросила Соколовская.

Он растерялся. Неужели его мысли были настолько громкие, что она их услышала и пришла сюда, чтобы снова устроить словесный поединок. «Ты сходишь с ума, приятель!» — сказал он сам себе.

— Да… Да, конечно, заходи! — наконец ответил Авдеев.

Тихо войдя в комнату и закрыв за собой дверь, Мирослава подошла к нему и села на край кровати.

— Привет! Я пришла… посмотреть, что с тобой… Вернее, как ты? — запинаясь на каждом слове, сказала она.

— Со мной всё в порядке, как видишь! — улыбнулся Матвей.

В воздухе повисло напряжение. Он не сводил с неё глаз. Несложно было догадаться, скольких усилий ей стоило прийти к нему в комнату. «Почему?» — спрашивал он сам себя, но дать ответ на этот вопрос пока не мог.

— Я… Мы теперь заложники, — сказала Мира.

— Неужели? Только потому, что у них есть оружие? Ничего подобного!

Авдеев хотел хоть чуть-чуть разрядить обстановку.

— Мы можем вооружиться сковородками. Это, конечно, не Бог весть что! — улыбнулся он. — Стрелять мы не сможем, но обороняться вполне возможно! Займём верхний этаж…

— Ну, что ты такое говоришь? — улыбнулась Мира.

Матвей замолчал.

— Да, немножко неудачно пошутил!

После короткой паузы, он сказал:

— Мир, я… Я хотел бы извиниться за то, что наговорил тебе в универе, а потом ещё по дороге сюда, и…

— Я тоже хотела извиниться за это! — перебила его она. — Я никогда не вела себя подобным образом, даже не знаю, что на меня нашло тогда. Я сказала столько всего… Как теперь смотреть тебе в глаза…

Она нервно теребила кусочек бумаги в своих руках, стараясь не глядеть на него. Матвей понимал, как тяжело ей сейчас было переступать через свои правила, которых она придерживалась всю жизнь, и извиняться перед тем, кто даже не был ей другом.

— Посмотри на меня! — тихо прошептал он.

Она подняла глаза, и их взгляды встретились. Матвей улыбнулся.

— Очень просто! Видишь, это не так сложно, потому что ты ни в чём невиновата. И единственный человек тут, который должен просить прощения, это я.

— Ты неправ! — покачала головой Мирослава. — Но если тебе от этого станет легче, то я тебя прощаю. Раз уж на то пошло, то мы оба хороши! Устроили детский сад.

— Тогда мир? — спросил он, протянув ей руку.

Она долго колебалась, но, в конце концов, вложила свою ладонь в его.

— Да.

— Раз мы теперь друзья, я думаю, нам не стоит задирать носы, встречаясь в коридоре?

Тихо засмеявшись, она сказала:

— Наверное, не стоит!

Авдеев всё ещё нежно сжимал её руку в своей. Мирослава смотрела на его лицо, покрытое царапинами и синяками. Свободной рукой она робко провела пальцами по глубокой ссадине над правым глазом. Он слегка поморщился от боли.

— Прости. Это было так ужасно… То, что произошло внизу… — произнесла она. — Везде была кровь, и его удары…

— Я не хочу говорить об этом, — прервал её Матвей. — Не хочу казаться жалким и не хочу, чтобы меня жалели: я не привык к этому. Я получил то, что заслужил.

Его тон вдруг стал серьёзным, а лицо помрачнело.

— Не говори так!

— Но это правда!

Он наклонился ближе к ней.

— Открою тебе секрет: я знаю, что не вызываю у тебя симпатии, и, если бы не та драка внизу, то тебя бы здесь не было. Ты считаешь себя виноватой в том, что произошло. Ты бы не сидела рядом со мной, потому что знаешь, что у тебя не может быть ничего общего с такими, как я! Ты здесь из-за жалости ко мне, а я говорил, что не хочу, чтобы меня жалели! В другом месте и при других обстоятельствах ты бы не подошла ко мне. Ведь так?

Мирослава не знала, что ему ответить, потому что он был прав и неправ одновременно.