Последний король французов. Часть вторая - [2]

Король прохаживался в это время по террасе вместе с Одилоном Барро; смутьяны заметили префекта департамента Сена и, делая вид, что не видят короля, принялись кричать: «Да здравствует Барро!»

Одилон Барро хотел было обратиться к ним с увещанием, но король остановил его.

— Пусть вопят, — сказал он. — Точно так же сорок лет назад назад я слышал крики «Да здравствует Петион!».

Префект департамента Сена закусил губы и вернулся на заседание совета министров.

Что же касается смутьянов, то стражи Пале-Рояля оказалось достаточно, чтобы разогнать их.

На следующий день г-н Одилон Барро выпустил воззвание.

Воззвание — это мания государственных деятелей; любой человек, выступающий с воззванием, является государственным деятелем; выпустить воззвание означает получить от народа, который читает его, одобрение той или иной власти.

Приведем здесь воззвание г-на Одилона Барро; оно показывает, как префект департамента Сена, полагая, что он укрепляет свою власть, готовил свое падение:

«Граждане! Члены вашего городского управления глубоко огорчены беспорядками, нарушающими общественный покой в тот момент, когда торговля и промышленность, которые так нуждаются в безопасности, вот-вот выйдут из кризиса, продолжающегося уже слишком долго. Народ Парижа, по-прежнему являющийся народом трех великих революционных дней, самым храбрым и самым великодушным народом на свете, требует вовсе не мести, а справедливости! И в самом деле, справедливость — это потребность и право сильных и мужественных людей; месть — это забава людей трусливых и подлых. Предложение Палаты депутатов, действие несвоевременное, могло навести на мысль, что имеет место сговор с целью прервать обычный ход судебного расследования, ведущегося в отношении бывших министров; отсрочки, являющиеся не чем иным, как выполнением установленных процедур, которые придают судебному расследованию более торжественный характер, лишь поддерживают и подкрепляют такое мнение, которое наши непримиримые враги, всегда пребывающие настороже, чтобы разъединить нас, с готовностью используют. Отсюда и это народное волнение, которое в глазах честных людей и добрых граждан не имеет никакой другой причины, кроме простого недоразумения.

С полной уверенностью заявляю вам, мои сограждане, что ход судебного расследования не приостановлен, не прерван и не будет прерван; следствие в отношении обвинения, выдвинутого против бывших министров, продолжается; они находятся в руках закона, и лишь закон определит их судьбы.

Добрые граждане не могут ни желать, ни требовать чего-либо другого; однако эти звучащие на наших улицах и наших площадях призывы к расправе, эти подстрекательства, эти плакаты — что это, как не попытки насилия над правосудием? Мы хотим, чтобы другие имели то же, чего нам хотелось бы иметь самим, а именно спокойных и беспристрастных судей. И вот какие-то сбитые с толку или злонамеренные люди угрожают судьям даже до начала судебных прений. Народ Парижа, ты не одобряешь этих насилий! В твоих глазах обвиняемые неприкосновенны; они помещены под охрану закона; оскорблять их, затруднять их защиту, предварять решения правосудия означает нарушать законы любого цивилизованного общества, не соблюдать первейшую обязанность свободы: это более, чем преступление, это подлость! Среди благородного и прославленного населения этого города нет ни одного гражданина, который не сознавал бы, что дело его чести и его обязанность — воспрепятствовать посягательству, которое замарает нашу революцию. Пусть правосудие свершится, но насилие это не правосудие! Таков призыв всех людей доброй воли, таким будет правило поведения членов вашего городского управления. В этих трудных обстоятельствах они рассчитывают на содействие и помощь всех истинных патриотов, чтобы обеспечить действенность мер, принятых для укрепления общественного порядка».

Господин Одилон Барро совершил в глазах Луи Филиппа ошибку, которую тот долгое время не мог ему простить: критически высказавшись об адресе Палаты депутатов, имевшем целью отмену смертной казни в некоторых случаях, префект осудил тем самым тайный замысел короля.

Начиная с этого момента падение г-на Одилона Барро было предрешено.

Луи Филиппу не стоило особого труда добиться, чтобы кабинет министров присоединился к его мнению в отношении отставки префекта департамента Сена. Напомним, что этот кабинет являл собой странное сочетание: революция 1830 года доверила свои интересы г-ну де Бройлю, перебежчику из роялистского лагеря; г-ну Гизо, человеку из Гента; г-ну Перье, до последней минуты боровшемуся против революции; г-ну Себастьяни, еще в четверг утром заявлявшему, что белое знамя — это его знамя; и, наконец, генералу Жерару, который был последним министром Карла X и которому, чтобы остаться у власти, нужно было всего лишь дать на подпись младшей ветви Бурбонов ордонанс старшей ветви.

Никто из этих людей никоим образом не должен был дорожить Одилоном Барро.

И потому, когда король предложил отправить его в отставку, воспротивился такому решению один лишь Дюпон (из Эра).

Это означало самому заявить о своей скорой отставке.