Последний король французов. Часть первая - [11]

Им нужно было отомстить за поддержку, которую Франция оказала Америке во время Войны за независимость.

Питт был менее зол на Вашингтона, освободившего свою страну, чем на Лафайета, приехавшего в качестве добровольца освобождать страну, которая была ему чужой.

Впрочем, хотите знать, что думала г-жа де Сталь, наделенная твердостью духа, о слабодушном герцоге Орлеанском?

Мы приводим выдержку из ее сочинения:

«Ему были присущи скорее проявления недовольства, нежели замыслы, скорее робкие попытки, нежели подлинные устремления. В существование Орлеанской партии заставляла верить повсеместно утвердившаяся в головах тогдашних журналистов мысль о том, что отклонение от линии наследования трона, как это произошло в Англии, может оказаться благоприятным для установления свободы, если поставить во главе государственного устройства короля, который будет обязан ему троном, вместо короля, который будет считать себя ограбленным конституцией.

Однако герцог Орлеанский был, во всех возможных отношениях, человеком наименее годным для того, чтобы сыграть во Франции ту роль, какую сыграл Вильгельм III в Англии, и, даже оставляя в стороне то уважение, какое люди питали к Людовику XVI и должны были к нему питать, герцог Орлеанский не мог ни поддержать самого себя, ни послужить опорой кому-нибудь другому. Он обладал изяществом, благородными манерами, салонным остроумием, но его успехи в свете развили в нем лишь крайне легкомысленное отношение к нравственным устоям, и, когда революционные бури подхватили его, он оказался не только без сил, но и без сдерживающих начал. Мирабо во время нескольких бесед с ним прощупывал его моральную доблесть и в итоге убедился, что никакое политическое начинание не может иметь основой подобный характер.

Герцог Орлеанский всегда голосовал заодно с народной партией Учредительного собрания, возможно, в смутной надежде взять главный выигрыш, но это надежда так и не приобрела ясных очертаний ни в одной голове. Говорят, что он подкупал чернь. Так это или не так, но нужно не иметь никакого представления о революции, чтобы полагать, будто эти деньги, если он их раздавал, оказали на нее хоть малейшее влияние. Целиком весь народ нельзя привести в движение с помощью средств такого рода. Основная ошибка придворных всегда состояла в попытках отыскать в каких-нибудь частных обстоятельствах причину чувств, выраженных всей нацией».

Госпожа де Сталь права: великие народные мятежи происходят вследствие потребности в изменениях, которую из-за тягости своего положения испытывают нации.

Первые мятежи всегда непроизвольны, неудержимы и предопределены.

Однако в ходе этих мятежей в них берут верх частные интересы, которые всегда ведут нации дальше той цели, какую те желали достичь.

Так, захватывая в 1789 году Бастилию, парижане безусловно не желали ни тюремного заключения короля Людовика XVI, ни суда над ним, ни его казни.

Так, выкрикивая в 1830 году лозунг «Да здравствует Хартия!», парижане не желали ни падения Карла X, ни призвания герцога Орлеанского на трон.

Так, выкрикивая в 1848 году лозунг «Да здравствует реформа!», парижане не желали ни падения короля Луи Филиппа, ни установления республики.

Все, чего они хотели в 1789 году, — это конституция.

Все, чего они хотели в 1830 году, — это отмена королевских указов.

Все, чего они хотели в 1848 году, — это смена кабинета министров и избирательная реформа.

Остальное сделали частные интересы.

Это приводит нас к выводу, что поскольку Провидение может действовать лишь при помощи людских средств, то эти частные интересы являются средствами, которыми пользуется Провидение.

Однако в 1789 году события нарастают, тесня друг друга, и мы возвращаемся к ним.

Десятого июля Лафайет, человек смелых начинаний, одна часть жизни которого прошла в разжигании революций, а другая — в их подавлении, 10 июля, повторяем, Лафайет зачитал в Национальном собрании Декларацию прав человека.

Вечером 11 июля, прямо во время ужина, Неккер получил приказ покинуть Францию, положил письмо в карман, закончил трапезу и, встав из-за стола, произнес всего лишь одно слово:

— Поехали!

Двенадцатого июля Людовик XVI формирует новый кабинет министров и мятеж, еще не сознающий своей силы, еще почти не застрахованный от опасности, начинает выплескиваться на улицы.

Камиль Демулен, возможно, единственный, наряду с Петионом, республиканец, который существует тогда во Франции, является душой этого мятежа.

Пале-Рояль является его центром; Пале-Рояль первым имел свой клуб, «Социальный кружок», и свою газету, «Железные уста».

Пале-Рояль имеет своих подстрекателей, которые посылают депутации в Коммуну и Национальное собрание.

Это из Пале-Рояля выходит толпа людей, которые намереваются освободить французских гвардейцев, заключенных в тюрьму Аббатства.

Это из Пале-Рояля выходит шествие, которое Королевский немецкий полк обагрит кровью и которое торжественно несет бюсты Неккера и герцога Орлеанского.

Это, наконец, из Пале-Рояля исходит то ураганное дыхание, которое опрокинет Бастилию.

Где был герцог Орлеанский в тот страшный день? Стоял позади чуть приоткрытой ставни у какого-нибудь окна, которое выходило на улицу, заполненную смутой и шумом.