Прошло полтора года с тех пор, как мы ехали в обратную сторону, и тогда спирали блестели, в острые углы еще не въелась ржавчина. С ноябрьского белесого неба сыпалась труха, больше похожая на пепел, чем на снег, которого здесь просто не могло быть.
Я вылез из машины и от души приложил ее по колесам.
— Если ты постоянно будешь глохнуть, мы доберемся до аэродрома хорошо, если к Рождеству.
Колонна ушла далеко вперед, ее не было видно за поднимающимися клубами желтой пыли. Возможно, первые машины уже въехали, или уже даже грузятся по самолетам. Я снова сел в машину, покричал на нее и все же проехал полкилометра, когда впереди раздались выстрелы.
Автоматные очереди веером. БМП тут же заглохла. Со злостью ударив по рулю, я схватил свой рюкзак, автомат, закинул их за спину и побежал вперед, в клубы дыма.
В бледно-лимонном зареве взрыв прозвучал очень глухо, и только благодаря взрывной волне я понял, насколько близко подобрался к хвосту колонны, которым, вообще-то, должен был быть сам.
Через десять минут песок улегся, а я смог встать и отряхнуться.
Колонну затормозили несколькими очередями (я заглянул в окно машины и вытащил из кармана мертвого от сквозного в голову водителя письмо), а потом по одному из БТРов ударили из гранатомета. Взрыв всех оставшихся боеприпасов разворотил кузов и покорежил идущую рядом технику. Кое-где солдаты лежали прямо на земле, с изломанными конечностями и зачастую отсутствующими лицами. К тем, на кого было не так противно смотреть, я подошел и вытащил из карманов письма.
Если они были. Те, что были, обязательно отправлю с гражданки.
Вокруг не было ни души, если не считать двух тяжелых машин, идущих от аэропорта. Никак, помогать. Но я все равно слышал, как что-то шуршит и тихо похрипывает.
Оглядевшись по сторонам, увидел Маркиза. Он так крепко запутался в спирали, что мог только вращать глазами (эти белки на фоне окровавленного лица, после них обязаны сниться кошмары!) и едва шевелить губами.
— Последний… километр оставался… — прохрипел он, после чего закатил глаза.
Я разрезал несколько витков проволоки, едва не зацепившись за нее ладонью. Протянул руку, чтобы вытащить из кармана его рубашки фотографию, слипшуюся от крови. На карточке, которая чуть надорвалась, когда я попытался ее развернуть, были двое: улыбчивая женщина и серьезная маленькая девочка. Рядом — адрес.
— Убедил, Маркиз. Отправлю.
Попрощавшись с ним, я сунул надорванное по линии сгиба фото в нагрудный карман и сделал несколько шагов по затвердевшему от жара песку.
Подцепил и разрезал лежащий прямо на земле клубок проволоки, ссохшийся от крови. Опустил гюрзу на землю и посмотрел вперед. За лимонно-желтым маревом, поднятым машинами летных служб, начинался последний километр колючей проволоки.
Мне показалось, что где-то угрюмо бьет метроном.
