Каждый раз, когда дождь начинается и идет, не останавливаясь, пару дней, китайцы говорят, что кто-то снова выбросил на улицу лимон. Или — что дворник обиделся. Как это обычно бывает, все давно уже забыли, с чем это связано, но присказка осталась.
Это случилось много лет назад на дворе храма великого и могущественного Гуань Ди, бога войны. Пока бог скучал, рассылая своих вестников — черных голубей — на разные концы света (свет тогда был куда больше, чем нам кажется сейчас), жрецы и прислужники его жили в мире и достатке. Но они ничего больше не умели, кроме как служить войне. Поэтому они лишь бродили по двору да вздыхали. Стоптанные сандалии, шелуха от зерна, бумага — все это скапливалось вокруг, и совсем скоро бродить и вздыхать стало уже негде.
Тогда служители войны решили выйти в город, над которым, они знали, парят их черные вестники. Древний (а тогда еще совсем еще юный) Пекин напоминал им чистый садж[1], которых у них больше не осталось. И решили жрецы и послушники разыскать того бога, что сотворил это чудо с древним (а тогда еще совсем юным) Пекином. Жители, как один, говорили им, что чудо это — дело рук Кэ Ксиана, что живет у Врат небесного спокойствия. Жрецы войны направились к Запретному городу, чтобы найти в нем бога чистоты Кэ Ксиана.
Кэ Ксиан был дворником, что мел улицы Пекина столько лет, сколько и ему самому-то не было. И отцу его не было. А вот деду, пожалуй, было. Он жил почти что на улице, в небольшом шалаше у самых Врат Запретного города.
Спаси нас, говорили жрецы, приди в наш храм и изгони из него грязь и мусор. Что ты хочешь за это чудо, спрашивали они.
Война забрала у меня сыновей и отца, и мать моя тоже померла с тоски, когда братья мои не вернулись из боя. Я хочу, чтобы не было войны, отвечал Кэ Ксиан.
Задумались жрецы и прислужники и закивали. Но обещания давать не стали. Согласился Кэ Ксиан, закряхтел, подхватил метлу и поднялся.
Во дворе храма бога Гуань Ди было тихо и спокойно. Бог скучал, рассылая своих гонцов во все стороны света, играл на своем глиняном сюне, похожем на огромный бычий пузырь, да сковыривал нарастающие корки со своих старых ран. Богу войны хотелось немедленно в бой.
Что ты хочешь, еще раз спросил Кэ Ксиана бог войны, и тот ответил — чтобы не было войны. И погибшие встали с полей и вернулись домой. Ухмыльнулся бог и согласился.
Три ночи и три дня мел Кэ Ксиан двор храма бога Гуань Ди, пока крошка от битого кирпича, пыль от засушливого лета, пыльца полевых цветов не перестали витать в воздухе. Тогда пришел Кэ Ксиан к богу и потребовал своей платы. Еще шире ухмыльнулся бог войны Гуань Ди, махнул рукой, да и не стало Кэ Ксиана. Никто больше не видел бога чистоты и порядка, и лишь рыхлый плесневелый лимон остался лежать на чистом полу храма бога войны. Гуань Ди приказал вышвырнуть лимон на улицу, где его скоро втоптали в дорожную пыль (ведь Кэ Ксиан три дня и три ночи не мел улицы Пекина!).
Тем же днем у Ворот небесного спокойствия проросло лимонное дерево, крепкое, сильное, стройное. Тем же днем над храмом бога войны Гуань Ди зарядил такой сильный дождь, что размыло весь двор и прилегающую улицу. И шел дождь, не останавливаясь, почти сотню лет. Не летали крылатые черные гонцы, не могла пройти конница по размокшей земле, даже жрецы и послушники из храма носов не показывали. Целую сотню лет не было в Китае войны.
Каждый знает, что увидеть лимон на дороге — к дождю. А дождь — к лимону на дороге. Что нельзя обманывать дворников и что лучше Пекину жить в чистоте и в мире.
