Последний интегратор - [13]

— Так сколько ещё ждать? — спросил Карапчевский.

Молодой широкоплечий шофёр крутанул регулятор громкости радио. От музыки чуть не затряслись стены. Шофёры отвернулись и перестали обращать внимания на посетителей. Молодой шофёр начал рассказывать анекдот. Не успел он договорить, как все дружно захохотали.

Хохотали эти весельчаки вовсе не над анекдотом.

Карапчевский твёрдыми шагами подошёл к радио и выключил его. Шофёры замолкли, как будто их тоже выключили. Выражения их физиономий ничего хорошего не предвещали.

— Господа, — сказал Карапчевский в полной тишине, — может, вы мне расскажете, почему я раз в году не могу поехать на служебном автомобиле, который мне положен по закону?

— Скромняга, — раздался чей-то ехидный голос.

— Или один из вас повезёт меня на автомобиле… — сказал Карапчевский.

— Или что? — с вызовом спросил молодой шофёр.

— На труповозке тебя повезут, — снова тот же ехидный голос.

Обладатель голоса отважно прятался за спинами товарищей.

— Или что? — выдвинулся молодой шофёр.

Карапчевский тоже сделал шаг. Ещё немного, и они сцепятся, как гимназисты. Исход предсказать было невозможно…

Пожилой шофёр с бутылкой лимонада встал между Карапчевским и молодым шофёром и сказал:

— Хватит.

— Пусть он договаривает! — закричал молодой шофёр. — Или что!?

При этом он махнул своей лапой и задел бутылку. Пожилой шофёр выронил бутылку, она упала на бетонный пол и разбилась. Брызги и осколки полетели на штаны двух шофёров. В основном, к моей радости, на штаны молодого шофёра.

Молодой шофёр выругался, со злостью посмотрел на пожилого шофёра и вышел из комнаты. Мелкие осколки хрустели под его подошвами. Пожилой отодвинул ботинком осколки, достал большой замызганный платок, вытер руки и сказал Карапчевскому:

— Я вас повезу, Александр Дмитриевич. Идёмте.

Когда мы выходили, в спину нас подгоняла оглушающая музыка.

Я был поражён тем, как эти гады обращаются с Карапчевским. Может, они и бьют стёкла в Инткоме? Может, из-за них Диана попала в госпиталь? Неужели в этом здании действительно все дифферы — от гаража до кабинета префекта? Опять невменяемый Игнат оказался прав.

Шофёр подвёл нас к роскошному автомобилю тёмно-зелёного цвета. Весь автомобиль как бы тянулся вперёд — выпученными фарами, клиновидным передком, фигуркой лошади на капоте, зубастой решёткой радиатора. На правом крыле белела надпись «Эквус феррус кабаллюс».

Мы уселись на обитые светло-зелёным велюром сиденья. В этом просторном салоне можно было жить, спать, есть. Где-то тут наверняка должна быть выдвижная ванна.

Карапчевский не замечал роскоши. Он сидел в углу, как сидел бы в трамвае — правда, в трамвае он только стоял, — и смотрел в окно. Иногда на поворотах он придерживался за мягкий поручень, вделанный в передние сиденья.

Автомобиль проехал через всю Республиканскую улицу. Прохожие оглядывались на него. Мальчишки глазели и тыкали пальцами, обводя в воздухе его очертания.

На перекрёстке с Вокзальной на светофоре рядом с нами остановилась спортивная «Пантера». Её борт был сверху донизу изрисован египетскими иероглифами. Молодой пижон за рулём «Пантеры» махнул нашему шофёру рукой и газанул. «Пантера» заурчала. Пижон что-то сказал и, как только загорелся зелёный, рванул через перекрёсток. Наш шофёр сделал вид, что не заметил этого полудурка.

Карапчевский был погружён в свои мысли и действительно ничего не заметил.

* * *

Мы проехали под эстакадой, которая вела в микрорайоны. Здесь начиналась бесконечная промзона. Мы свернули в сторону реки. Потянулись кирпичные, бетонные, чугунные заборы, неприметные серые здания. Иногда попадались рабочие, которые переходили дорогу или шли вдоль дороги. Все они были авзанами.

Я увидел только одного кханда. Он медленно брёл по обочине в нашем направлении. Автомобиль несколько раз поворачивал, наконец выехал на разбитую бетонку, которая полого спускалась к реке. Шофёр притормозил на площадке у длинного железного навеса.

— По тому берегу мне не проехать, Александр Дмитриевич, — сказал он, глядя в руль.

— Я знаю, — сказал Карапчевский.

— Долго вас ждать? — спросил шофёр.

— Ждать не надо.

Шофёр повернулся и впервые посмотрел прямо в лицо Карапчевскому.

— Не надо ждать?

Карапчевский протянул ему банкноту.

— Это за лимонад, — сказал он. — Извините.

Шофёр помотал головой. Карапчевский не без колебаний засунул банкноту обратно в карман.

Когда мы вылезали, то я почувствовал, что стало холоднее. С реки порывами дул ветер, солнце скрылось за серыми облаками. «Эквус» набрал скорость, поднялся по бетонке и исчез за поворотом.

Вокруг площадки и железного навеса всё заросло кустами выше человеческого роста. Дальше на востоке заборы подходили прямо к берегу. Ещё дальше виднелись портовые краны. Противоположный берег, у которого стоял паром, тоже был скрыт за кустами. Над землёй висела лёгкая дымка, как обычно над Островами. Послышалось тарахтение, паром шевельнулся и медленно поплыл к нам.

— А зачем мы туда едем? — спросил я.

— Вы же сами хотели, — сказал Карапчевский.

— Только ради меня?

— Заодно навестим одного великого человека. Гуров Семён Кириллович — слышали про такого?

— Гуров? — сказал я. — Что-то слышал.