Последний интегратор - [12]

Так что большую часть времени я проводил за чтением и разглядыванием бумаг. Меня заинтересовала потёртая папка, на которой от руки было написано: «История ИК». В ней лежали вырезки из столичных и местных газет. Самые новые — пятилетней давности. На фотографиях я узнавал знакомые мне лица.

Карапчевский — ещё без бороды — и Жебелев на митинге в Константинополе. Держат большой транспарант: «Долой войну! Да здравствует мир!»

Карапчевский — уже с бородой — выступает на митинге. «Молодой оппозиционный политик потребовал свободы и интеграции».

Карапчевский с будущим первым консулом на очередном митинге. «Вожди двух крупнейших оппозиционных движений объединились».

Карапчевский как глава Интеграционного комитета в кабинете первых демократически избранных консулов. «В качестве площадки для интеграционного эксперимента выбран Туганск — родной город Карапчевского. „Дома и стены помогают“, — в свойственной ему манере пошутил господин первый консул».

Карапчевский уже в Туганске — с бородатым Жебелевым и усатым Никитой Максимовичем. «Интеграция пришла в Туганск».

Интеграционный комитет в годы расцвета. На фотографии поместилось — я посчитал — пятьдесят три человека. Среди них префект и невменяемый Игнат. Оба с бородами. Тогда они ещё не были дифферами. Дианы не было. Она по возрасту не могла там быть.

Карапчевский перед рестораном — разбивает вывеску «Кхандам и собакам вход запрещён»… Карапчевский и группа кхандов возле нового дома в микрорайонах… Карапчевский и кхандско-авзанский совместный класс в Первой гимназии…

Я жалел, что тогда я был такой маленький и не мог ему помочь!

Затем я вернулся к папке «Эксп. Ин. П. Золотцова». Ин. П. Золотцов в начале века совершил экспедицию в северную часть Пермских гор, в отдалённые поселения кхандов. Он собрал около тридцати кхандских сказок. Это были странные сказки без морали.

Герой встречает на дороге одноногого, и одноногий отрезает у героя обе ноги. Герой говорит, что покажет жителям деревни, где растут сладкие ягоды, заводит их в болото, и они все тонут. Герой просыпается, и у него нет глаз, а они в похлёбке соседа, и сосед их съедает. Герой теряется в лесу, а когда возвращается в деревню, то родственники разрывают его на части и поливают его кровью огород.

Была одна эротическая сказка. В ней всем мужским персонажам отрывали тот орган, который обозначался исключительно точками. В этой сказке было больше точек, чем слов.

Ин. П. Золотцов был отличным рисовальщиком. Он зарисовал сказителя. С акварельного рисунка — точнее, с чёрно-белой копии — смотрел очень старый и очень худой кханд. Он был бос, его тело было замотано в рваные тряпки. Седые волосы клочьями свисали до самого живота, а борода и того ниже. Морщины на лице были глубокие, как борозды.

Сказитель сидел на многоногой скамье и опирался на искривлённый посох. Посох был украшен такими же узорами, как мой ялк. Ин. П. Золотцов не закончил работу, поэтому казалось, что у сказителя нет правой ноги.

Глава IV. Апрель, другая суббота

Карапчевский в пальто и шарфе сидел на столе и смотрел в окно.

— Здравствуйте, Александр Дмитриевич! — обрадовался я.

— Приветствую, — сказал он.

Теперь он не казался таким измотанным. Поездка на север придала ему сил.

— На севере зима, снег, а у нас уже весна, — сказал он. — Почки, листочки, нравится мне это время года. А вам?

— Мне больше лето, — сказал я.

— И до лета доживём, — сказал он. — Вы тут уже освоились, кажется. Мне Никита рассказал.

— Понемногу осваиваюсь.

— Наводите порядок в документации?

— Потихоньку.

— Школа Жебелева!

Он встал и сквозь очки уставился мне в лицо своими тёмно-серыми глазами.

Я всю неделю не брился. Каждое утро я оценивал перед зеркалом, сколько ещё нужно времени, чтобы чёрная щетина превратилась в бороду.

Карапчевский ничего не сказал об изменениях в моей внешности. Мне хотелось почесать зудящую шею, но я сдержался.

Он махнул рукой, призывая следовать за ним. Он запер дверь кабинета на ключ и, проходя мимо первого кабинета, подёргал за ручку. Эта дверь тоже была заперта. Когда мы вышли на улицу, он запер и входную дверь. Разбитое окно до сих пор не починили.

— А куда мы? — спросил я. — Опять к префекту? Или к наместнику?

— На Острова, — буднично ответил Карапчевский.

Я остановился в изумлении. Но изумляться было некогда.

Я думал, Карапчевский пойдёт к остановке, но он пошёл в обратную сторону, во двор префектуры, огороженный забором. Проход был закрыт. В будке сидел охранник. Карапчевский постучал ему в окно. Охранник долго смотрел на нас через окно, как бы не понимая, чего мы хотим. Потом наконец сообразил, и калитка открылась.

Карапчевский направился к большим железным дверям. Здесь стояли автомобили. В комнате справа сидели несколько человек в шофёрской форме. По радио играла музыка. Карапчевский заглянул в комнату и сказал:

— Господа, автомобиль к выходу.

Все обернулись на его слова. Двое шофёров с готовностью вскочили с мест. Но тут они увидели, кто пришёл, и опустились обратно.

— Мне нужен автомобиль, — сказал Карапчевский. — Я звонил полчаса назад.

Ближе всех был пожилой шофёр с открытой бутылкой лимонада в руке. Карапчевский посмотрел на него. Шофёр отошёл к своим.