Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова - [182]

7 сентября, в субботу, Серов вновь оказался в доме № 24 по Николаевской улице. На этот раз причина его появления оказалась очень серьезной: спустя почти три месяца после ареста и пребывания в тюремной камере на Гороховой, 2, Наташа… исчезла. Чекисты отреагировали на это молниеносно. Они арестовали Тату и конвоировали ее в помещение местной ЧК.

На следующий день перепуганную девочку посадили в поезд и под конвоем отвезли в Петроград, на Гороховую улицу, 2. Ее поместили в ту же камеру, где совсем недавно находилась ее мать. Только сейчас помещение оказалось настолько переполненным, что Тате пришлось спать на столе. Одна из находившихся здесь женщин тут же вспомнила Наталию Сергеевну и стала восторгаться ею…Особенно ей нравилось, что та умела заставить тюремщиков потакать ее прихотям. Просто молодец!

В воспоминаниях Тата утверждает, что поведение чекистов не может сравниться с тем, каким строгостям подвергала ее гувернантка мисс Ним. Но это явно юношеская бравада. Стоило только Серову сказать ей, что он отправит Тату в исправительный лагерь для малолетних преступников, как девочка тут же разрыдалась.

К счастью, все эти угрозы оказались блефом. Она провела в тюрьме еще одну ночь, опять лежа на столе, а на следующий день, 10 сентября, ее отпустили. Для чекистов девочка больше не представляла интереса – они поняли, что она действительно не знала, где находится ее мать.

Когда Тата вышла наружу, дождь лил как из ведра. Обычная питерская погода, тем более, осенью! У недавней пленницы не оказалось с собой денег, к тому же, она не ела два дня. Решив, что до Гатчины ей не добраться, она отправилась на Фонтанку, в надежде найти пристанище в квартире «дяди Алеши» – зятя ее мамы, Алексея Матвеева. Больше идти ей было просто некуда.

Тата поднялась по лестнице и позвонила в квартиру. Но здесь ее ждал очередной удар – оказывается, Матвеев больше не жил в этом доме. Куда он уехал – неизвестно. Хозяйка отказалась впустить уставшую, голодную девочку – ведь она не могла заплатить за квартиру. К тому же, у хозяев и без нее было полно неприятностей: к ним каждый день приезжали чекисты, искали Наташу. Сказав это, хозяйка захлопнула дверь прямо перед носом у Таты.

Что оставалось делать бедняжке, у которой не оказалось рядом ни одного близкого человека? Она замерзла, промокла под дождем, ей отчаянно хотелось есть… Поставив на ступени сумку, Тата села на нее и горько-горько заплакала. Вдруг наверху скрипнула дверь и на лестнице послышались легкие шаги. Чей-то знакомый голос тихонько окликнул ее по имени. Тата испуганно посмотрела вверх, и увидела там «абсолютно странную женщину с ярко-рыжими волосами». Это была княгиня Вяземская, носившая для маскировки парик. Тата немедленно вскочила, бросилась вверх по лестнице, и… тут же оказалась в объятиях матери. Оказывается, сбежав от чекистов, Наташа все это время пряталась в квартире, расположенной как раз над той, где они ее искали каждый день.

Наташа очень своевременно выскользнула из-под «опеки» ЧК, сумев, тем самым, спастись. Десять недель она томилась в женской тюрьме, вплоть до конца августа 1918 года. А потом у нее произошла удивительная встреча – с замечательным доктором Иваном Ивановичем Манухиным[296], «спасительным ангелом» для многих из тех, кого «революционное правосознание» без разбора бросало в тюрьмы. Манухин вытаскивал оттуда очень многих, помогал и хлопотал даже в тех случаях, когда, казалось, всякое старание уже бесполезно. Помог он и Наташе – уверил чекистов, что «графиня Брасова страдает от туберкулеза». После этого ее под охраной перевезли в частную лечебницу. А там она, воспользовавшись отсутствием в какой-то момент надзирателей, однажды ночью выскользнула на улицу и растворилась в темноте.

В 1958 году, в эмиграции, доктор Манухин опубликовал в «Новом журнале», издававшемся в Нью-Йорке, воспоминания о 1917–1918 годах под названием «Моя деятельность помощи заключенным во время революции». Там есть строки, посвященные одной из встреч автора с М. Горьким, которого он вылечил от туберкулеза и с которым дружил: «Как-то раз, когда я пришел к нему… Горький сказал мне: “Положение Н. С. Брасовой (жены великого князя Михаила Александровича) очень серьезно. Она находится в лечебнице Герзони, ее хотят арестовать, может быть, даже сегодня же. К ней ходить опасно…”

Через два дня при свидании он мне заявил: “Как я вам и сказал, за Брасовой пришли в ту же ночь, но ее у Герзони не оказалось”, – и прибавил с улыбкой: “Кто-то ее предупредил…”» Интересно, догадывался ли Горький о том, кто в действительности помог Наташе? Ведь Иван Иванович скромно промолчал…

По времени Наташино исчезновение из лечебницы Герзони совпало с убийством ее старого врага Урицкого, которого застрелил 30 августа, прямо в здании ЧК, студент Леонид Каннегисер[297]. Молодой человек был председателем «Союза юнкеров-социалистов», членов которого объединяла ненависть к большевикам. Каннегисер отомстил Урицкому за недавнюю казнь своего друга, офицера В. Б. Перельцвейга, расстрелянного Петроградской ЧК по делу о контрреволюционном заговоре в Михайловском артиллерийском училище. Гибель Урицкого, в свою очередь, совпала по времени с покушением на жизнь В. И. Ленина в Москве. Председатель Петроградского комитета революционной обороны и председатель Совнаркома Петрограда, Григорий Зиновьев заявил: «На контрреволюционный террор… рабочая революция ответит террором пролетарских масс, направленным против всей буржуазии и ее прислужников…» Каждый день расстреливали десятки, сотни ни в чем не повинных людей. Призрак «красного террора» в России стал явью.