Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова - [114]

– Вся политика правительства должна измениться коренным образом. На министерские посты необходимо назначать лица, пользующиеся доверием страны, а не людей, одно присутствие которых в составе правительства является вызовом общественному мнению. Я должен сообщить Вам, что, как ни жаль, это можно сделать лишь при условии отстранения императрицы от власти. Она оказывает вредоносное влияние даже на назначение чинов в армии… Александру Федоровну яростно и повсеместно ненавидят, и все круги требуют ее удаления в монастырь. Пока она остается у власти, мы будем и дальше идти к гибели.

Великий князь задумчиво сказал:

– То же самое сказал моему брату и Бьюкенен. Вся семья знает о ее вредном влиянии на него. Она и мой брат окружены предателями. Все порядочные люди оставили их. Что же в таком случае предпринять?

– Ваше Высочество, Вы, как единственный брат Государя, должны рассказать ему всю правду и указать на негативную роль императрицы…

– Вы полагаете, необходимо ответственное министерство?

– Все требуют лишь сильного правительства… Желание страны заключается в том, чтобы видеть во главе кабинета лицо, пользующееся доверием всего населения. Такой человек смог бы образовать министерство, ответственное перед Государем… Ради Бога, Ваше Высочество, используйте Ваше влияние на Его Величество для того, чтобы Дума была созвана, а Александра Федоровна и ее окружение – отстранены.

Судя по воспоминаниям Родзянко, этот нелегкий разговор длился более часа. Великий князь согласился со всеми его доводами и обещал помочь…

Свое слово Михаил Александрович сдержал. 7 января император принял председателя Государственной Думы в Царском Селе. Понимая всю меру ответственности, которую берет на себя, Родзянко сказал: «Ваше Величество, я считаю положение в государстве более опасным и критическим, чем когда-либо. Настроение во всей стране такое, что можно ожидать самых серьезных потрясений… вся Россия в один голос требует перемены правительства и назначения ответственного премьера, облеченного доверием народа… Вокруг Вас, Государь, не осталось ни одного надежного и честного человека: все лучшие удалены или ушли… Ни для кого не секрет, что императрица помимо Вас отдает распоряжения по управлению государством, министры ездят к ней с докладом… В стране растет негодование на Императрицу и ненависть к ней… Для спасения Вашей семьи Вам надо, Ваше Величество, найти способ отстранить Императрицу от влияния на политические дела… Не заставляйте, Ваше Величество, чтобы народ выбирал между Вами и благом Родины».

Это были практически те же слова, которые Николай слышал от Британского посла и своего брата Михаила. Как же после этого не поверить в ужас происходящего?

Он в отчаянии сжал обеими руками голову, и простонал:

– Неужели я двадцать два года старался, чтобы все было лучше, и двадцать два года ошибался?

Это был тягостный момент. Но откровенный вопрос требовал честного ответа. И Родзянко, собрав все свое мужество, произнес:

– Да, Ваше Величество, двадцать два года Вы следовали ошибочным курсом.

После этого, как вспоминает Родзянко, никто из них не произнес ни слова. Михаил Владимирович поклонился и вышел из зала. О чем он думал, возвращаясь в столицу? О том, что смог убедить государя в своей правоте, очевидной для всех думающих людей? Если это так, то – напрасно. Николай продолжал идти тем же курсом, что и раньше. Абсолютно ничего не изменилось. Ведь последнее слово в Царском Селе всегда оставалось за Александрой Федоровной.

Если бы последнее слово в Гатчине всегда оставалось за Наташей, то Михаил вел бы себя и разговаривал с братом по-другому. Но он никогда не позволял себе никаких выпадов против Николая. Как и великий князь Дмитрий, Михаил хотел сохранить в России престол, а не узурпировать его. И ведь не зря во всех слухах, которые будоражили в то время столицу, имя Михаила Александровича никогда не упоминалось среди тех членов императорской семьи, которые мечтали об отречении Николая и удалении от всех государственных дел Александры. Впрочем, этого нельзя сказать о Наташе.

Возможно, лояльность Михаила и не была совсем уж разумной. Но если брату суждено отречься, думал он, то его, великого князя, вины в этом не будет. Он навсегда останется чист – и перед Богом, и перед собственной совестью. Его слова: «Да минует меня чаша сия» – не циничное притворство, а истина, исходящая из глубины сердца.

Вскоре участие великого князя Михаила, хоть и косвенное, в этой политической драме подошло к концу. 19 января 1917 года он уехал из Гатчины на фронт, и через несколько дней получил новое назначение – генерал-инспектора Кавалерии. Но, прежде чем приступить к своим обязанностям, ему нужно было сдать 2-й Кавалерийский корпус новому командиру и попрощаться с сослуживцами, которые очень любили Михаила Александровича. И он отправился в поездку на санях вдоль линии фронта, инспектируя окопы и аванпосты.

После тягостной атмосферы в Петрограде такая жизнь казалась настоящим облегчением. Он благодарил солдат и офицеров за службу, ел вместе с ними похлебку, заходил в укрытия… Все это – вместо официальных речей. Лучше уж так – просто, по-дружески…