Последний этаж - [51]

— И что же, по-вашему, сегодня мешает проявиться во всю мощь таланту?

— Я уже сказал: наша киноиндустрия размывает наши национальные таланты, как вешняя вода размывает берега рек. Будем говорить условно: актер икс по штату состоит в труппе московского театра. Допускаем, что он не без способностей, а посему обласкан театральной критикой, его любит зритель, он еще относительно молод, но уже задерган, запичкан приглашениями, причем многие из этих предложений соблазнительные, он расписан на два года вперед на различные роли в кино: его приглашает «Ленфильм», в Одесской киностудии он уже давно снимается в роли следователя уголовного розыска, на «Мосфильме» он еще не завершил съемки в фильме, где изображает… вот именно — изображает ученого-биохимика; известный режиссер со студии Горького ему уже звонил трижды и написал два официальных письма с приглашениями сыграть роль командира стрелкового батальона, выходящего с горсточкой солдат из вяземского котла в октябре сорок первого года. Они не просто выходят, но и выносят знамя полка. Потом, в конце фильма, этот командир умирает от тяжелых ран. Умирает на глазах солдат, которых он вывел из окружения. Только одна эта роль может поглотить актера на целый год, довести его до бессонницы, до душевных потрясений и мук… А разве может он, этот актер икс, даже не служивший в армии, погрузиться душой и умом в омут душевных и физических страданий умирающего от ран фронтовика, когда ему, актеру икс, завтра нужно срочно лететь в Одессу и на съемках детектива допрашивать махрового спекулянта и валютчика, душу которого и махинации которого он никогда не знал и не узнает — ему просто некогда. Да и зачем ему углубляться в тонкости валютных махинаций, когда перед ним есть слова роли, которую нужно проговорить; к тому же через две недели ему предстоят натурные съемки на природе в горах Урала, где он должен изображать археолога, нашедшего доселе неизвестное древнее ископаемое из класса беспозвоночных.

— Да, но ведь Качалов, играя царя Федора, не был ни царем, ни приближенным в его свите… И Шаляпин не был Годуновым, а ведь оба: и Качалов, и Шаляпин поднялись духом до вершин монаршей власти. — Бояринов, вышагивая по комнате, горячился. — Сумели же они вжиться в роль царя, слиться с духом и властью монарха!..

— А я о чем?!. — оборвал Бояринова Кораблинов. — Шаляпин и Качалов, работая над ролью царя, не планировали одновременно где-нибудь на киностудии в Свердловске или в Киеве на выгодных началах играть роль деда Щукаря или Василия Теркина. Мы часто говорим — «перевоплощение». А ведь прежде чем перевоплотиться из одного душевного состояния в другое — необходимо вначале до конца, до последней нервной клетки, воплотиться в первое состояние, от которого потом долго, как от тяжелой болезни нужно выходить золотниками. Вначале нужно проветрить душу, вернуться к себе, к своему характеру, к своим привычкам, к своей судьбе. И только потом… потом можно думать о другой роли. И не просто думать, а изучать ее подноготную, знать не только анкетную биографию нового героя, а его характер, привычки, специальность, проблемы, которые волнуют его сегодня и что ждет его завтра. А на это, повторяю, нужны время, силы, ум, нужен талант и напряжение в работе. А этой полной отдачи и напряжения в работе, к сожалению, нашим некотором молодым артистам не хватает. Они любят зарубежные гастроли, как будто Россия-матушка им стала тесна. Мы раньше в театры добирались на трамваях да на автобусах, а чаще всего — пешком. Сейчас почти все молодые сели в автомобили и успевают… Успевают позавтракать в Москве, пообедать в Одессе, а поужинать в Ленинграде. В их распоряжении не только автомобили, но и реактивные самолеты. А вздумай пожурить или упрекнуть такого шустрого умельца — он тут же бросает в игру козырную карту: «Милейший!.. Сейчас век космических скоростей!.. Нужно успевать, иначе нас задавит телега жизни…»

Разгоряченный разговором, Кораблинов сделал попытку привстать, опираясь на локти, но жгучая боль в бедре снова уложила его. Он некоторое время лежал молча с закрытыми глазами, дожидаясь, пока боль утихнет, потом снова заговорил: — А на что иногда идут наши именитые, прославленные?.. Ведь некоторые из ныне преуспевающих артистов не гнушаются никакими побочными заработками. При огромной занятости в театрах и в кино, ведя семинары в театральных институтах, руководя художественными мастерскими в театральных студиях, они находят время подрабатывать на дубляжах иностранных фильмов. Это уже, извините меня, базарный вариант реализации таланта. Заэкранная продажа голоса — это уже не творчество, не искусство. Это — ремесло. — Закрыв глаза ладонью, Кораблинов продолжал: — Вот так-то, мой друг. Здесь, в этом тихом, невеселом доме, у меня хватает времени на раздумья. Мы смотрим телевизор, читаем газеты и книги. Многому радуемся, а кое-что повергает в грусть. Меня, старого актера, настораживает наш кинематограф. Он слишком торопится. Он часто кладет на стол нашему доверчивому зрителю недозрелые зеленые плоды. Жуешь их — и от кислоты аж скулы сводит. Теперь тебе ясно, почему душе моей родственны жгучие лермонтовские строки: «Гляжу на будущность с боязнью»?