Последний джентльмен - [9]

— Но…

— Он предложил мне, — сказал сенатор, почти задыхаясь от гнева, — право исключительного использования Харви…

Харингтон прервал его, сам не зная почему, словно он боялся продолжения:

— Вы знаете, я помню, как много лет назад — я был тогда еще мальчишкой — в редакции «Ситуэйшн» устанавливали Харви…

Он был удивлен тем, как хорошо помнит это — гром фанфар и крики «ура». Хотя в то время никто не обратил на это особого внимания: «Ситуэйшн» и раньше был известен регулярными подсчетами. Теперь все по-другому. Теперь все читали колонки Харви и даже в самых влиятельных кругах его данные считались непререкаемыми.

— Харви! — крикнул сенатор. — Железный калькулятор! Механический предсказатель!

«Вот оно, — подумал Харингтон. — Именно это я и искал».

Харви был предсказатель. Каждую неделю в журнале появлялась колонка его прогнозов.

— Уайт был очень настойчив, — сказал сенатор. — Держался он весьма по-дружески. Он предоставил Харви в мое полное распоряжение. И заявил, что будет давать мне заранее просматривать все предсказания, причем будет заказывать их немедленно по моей просьбе и не станет печатать те, которые мне не нужны.

— Это было бы отличной помощью…

Да, это было так, ибо Харви был хорош. В этом не могло быть сомнений. Неделю за неделей выстреливал он свои точные предсказания.

— Мне это не нужно! — вновь закричал сенатор. — Я не желаю иметь дело с Харви. Он — самое плохое, что случилось в области, связанной с общественным мнением. Человеческая раса должна полагаться на собственную рассудительность. Она должна иметь право принимать или отвергать предсказания любого своего учителя или мудреца. Но наше технологическое общество выработало новый фактор — непогрешимость машины. Мне кажется, что «Ситуэйшн», используя аналитический компьютер, очеловеченный именем Харви, изменяет ход мировых событий, опираясь на человеческое легковерие. И я не желаю в этом участвовать. Я не желаю иметь ничего общего с…

— Я знал, что Уайт за вас. Я знал, что он одобряет ваше назначение, но…

— Престон Уайт — опасный человек. Каждый человек, обладающий властью, опасен, а в наше время человек, который может формировать общественное мнение, обладает огромной властью. И я не хочу иметь с ним ничего общего. За мной сорок лет безупречной службы. Что случится со мной, если кто-нибудь обвинит этого Уайта?!

— Его уже обвиняли. Несколько лет назад, когда комиссия Конгресса расследовала его деятельность. И как я вспоминаю, большая часть показаний была связана именно с Харви.

— Холлис, не знаю, зачем я побеспокоил вас. Не знаю, зачем позвонил. Думаю, просто, чтобы выпустить пар…

— Я рад, что вы позвонили. Что вы собираетесь делать?

— Не знаю. Я, конечно, выгнал Уайта, так что теоретически мои руки чисты, но все это мне не нравится. У меня отвратительный вкус во рту…

— Ложитесь спать. Утро вечера мудренее.

— Спасибо, Холлис, я так и сделаю. Спокойной ночи!

Харингтон положил трубку и постоял у стола.

Теперь ему было все ясно. Теперь-то он точно знал, кто хотел, чтобы Эпрайт стал Государственным секретарем. Именно этого и следовало ожидать от Уайта.

Он не смог себе представить, как это было сделано, но если существовала хоть какая-нибудь возможность, то Уайт непременно разнюхал бы ее. Именно он организовал так, чтобы Эпрайт, прочитав соответствующую строку в книге, не отказался от общественной деятельности и в соответствующее время возглавил Госдепартамент. А сколько еще людей, сколько ситуаций было запланировано и создано Престоном Уайтом?

Он поднял газету с пола, взглянул на заголовок и снова отбросил ее.

Они попытались избавиться от него, и все было бы в порядке, если бы он ушел, как старая лошадь, изгнанная с пастбища, забытая и покинутая. Возможно, остальные так и поступали. Но, пытаясь избавиться от него, избавляясь от других, они должны осознать, что существует определенная опасность. Единственный безопасный способ — заставить его продолжать прежнюю жизнь. Жизнь последнего джентльмена. До самой смерти.

Почему они не сделали этого? Возможно ли, чтобы их операция имела определенные возможности и ограничения? Может, для того, чтобы вовлечь кого-то другого, они должны избавиться от него? Если это правда — значит, у них есть уязвимое место.

И еще одно. Смутное воспоминание о Сенатском расследовании несколько лет назад. Статья и фото в газетах того времени. Фото очень удивленного человека, одного из лучших специалистов, обследовавшего Харви, сидящего на свидетельской скамье и говорящего: «Но, сенатор, аналитический компьютер не может быть так совершенен, как Харви…»

Это что-нибудь может значить, а может и не значить, но в этом воспоминании заключалась какая-то надежда.

Он рассуждал удивительно спокойно. Как машина может занять место мыслящего человека? Он уже писал в одной из своих книг — но сейчас не мог припомнить, в какой именно. Как сказал сегодня вечером Седрик Мэдисон…

Он спохватился вовремя.

Где-то в уголке его сознания прозвенел тревожный звонок, и он судорожно схватил лежащую на полу газету.

Увидел заголовок, и тут же книги утратили свою кожаную элегантность, ковер снова приобрел дешевую новизну, он снова был самим собой.