Последний чёрный кот - [31]

— Агата...

Я любил её. Я очень её любил. Я любил её гладкую шерстку, её синие ласковые глаза. Я любил её — и навсегда потерял. Она погрузилась на дно белой ямы.

Я представил себе, какие муки она испытала, как отчаянно барахталась, пока её не поглотила гашёная известь.

Старые доски выскользнули у меня из-под ног и покатились вниз, я потерял равновесие и едва сам не оказался в ужасной яме.

В тот же миг до моих ушей донёсся лай. Лай овчарок. И крики людей. Вокруг меня заплясал свет факелов. Всё понятно: ласка и её сообщники выдали меня.

И тут я впервые осознал до конца масштабы катастрофы. Все чёрные кошки уничтожены. Я остался один. Один-одинёшенек в этом беспощадном мире. Без друзей, без обожаемой Агаты, без малейшей надежды. У меня уже нет ни желания, ни сил сопротивляться. Пришёл мой черёд. Преследователи достигли своей цели.

А впрочем... Если их цель — истребить всех чёрных кошек, то пока жива хотя бы одна, они этой цели не достигли. Но я-то ещё жив. Значит, я должен от них ускользнуть. Должен спастись любыми средствами! Спастись — и отомстить за гибель Куцего, Агаты, Мурлыки, Грязнули и всех остальных. Больше некому это сделать.

И я поклялся над безмолвной белой могилой Агаты, что не позволю своим врагам

праздновать победу. Я знал, что на меня будут безжалостно охотиться, будут расставлять ловушки, изобретать смертоносные приспособления. И всё-таки я не позволю себя уничтожить. Я буду бороться.

Убийственные крики людской толпы и безумный лай овчарок становились всё ближе. Зажжённые факелы смыкались в кольцо...

ТАРЕЛКА С ПАЛАМИДОЙ Глава двадцать шестая,

в которой заманчивая снедь оказывается смертоносной ловушкой, а я привыкаю убегать и прятаться

Аромат сардин. Дивный, божественный аромат вкуснейших сардин. Перед ним я не могу устоять.

Я пошёл на запах и оказался на рыбном рынке. Он был совершенно пуст. Ни людей, ни кошек. Ни продавцов, ни покупателей. Вёдра, полные сардин, образовывали дорожку, ведущую к столу с белой скатертью, на котором стояла тарелка со свежайшей паламидой. И если есть на свете что-то, что я люблю больше сардин, так это свежая паламида.

И я как загипнотизированный направился к тарелке с паламидой. Я был метрах в десяти от неё, когда скатерть поднялась, и из-под неё показалось дуло пулемёта. И в тот же миг из-за вёдер с сардинами высунулись ружейные дула. Десятки ружей, изрыгающих пламя. И хоть я уворачивался, как мог, одна пуля попала мне в хвост, другая разорвала ухо.

И тут я проснулся, весь дрожа от пережитого кошмара. Я лежал, свернувшись клубком, в дупле красного каштана, куда спрятался вчера, спасаясь от преследователей с овчарками. К счастью, я успел добраться до леса, возвращаясь той же дорогой, что привела меня к озеру, и мои следы перепутались со следами бурундука, который шёл за мной.

Я вылез из дупла и спрыгнул на траву. Солнечные блики проникали сквозь листву. Пробегавшая мимо косуля бросила на меня взгляд и тут же скрылась из виду. Я напился воды из быстрого ручейка и умылся. Потом вернулся на место, где орудовала банда сороки, но никого там не застал — ни Изабеллы, ни Фионы, ни Кнупса.

С этого дня моя жизнь стала непрерывным бегством от безжалостных охотников. Куда бы я ни пошёл, повсюду меня преследовали. Если в меня не стреляли, то бросали нож или пытались вылить на голову кастрюлю с кипятком. Мне приходилось всё время прятаться, скрываться, ускользать, становиться незаметной тенью.

Я постоянно менял пристанища. Одно время я жил на заднем сиденье поломанного фургона на кладбище автомобилей. Потом нашёл укрытие в тёмном туннеле. Там меня никто не искал, но кровь стыла в жилах всякий раз, как раздавался грохот приближающегося поезда, свет фар слепил глаза и состав пролетал совсем рядом, едва не задев меня.

В конце концов я не выдержал и сменил убежище. Я наткнулся на пустую деревянную голубятню в заброшенном деревенском доме неподалёку от речки, поросшей камышом. Днём я спал, потому что искать пропитание было безопаснее по ночам. Я ел цикад, сверчков, пауков, ящериц и даже сороконожек. Изредка мне везло — удавалось поймать рыбку на мелководье. А когда я умирал от голода, то шёл в город, презрев опасность, и устраивал рейд по мусорным бакам.

ДЕРЕВО ИЗ РЫБЬИХ КОСТОЧЕК Глава двадцать седьмая,

в которой дерево моей мечты оборачивается кошмаром, а зловредные птицы веселятся, глядя на мои мучения

Однажды вечером, голодный и обессиленный, на дальней улочке я набрёл на поразительное дерево. Никогда в жизни я не встречал таких деревьев — разве что представлял в мечтах. С его ветвей свисали рыбьи скелеты. Аппетитные рыбьи скелеты. Раньше, когда я ещё мечтал стать корабельным котом и повидать мир, я воображал, как в один прекрасный день попаду на необитаемый остров, где растут подобные деревья, и заживу там припеваючи.

Я несколько раз моргнул: может, это обман зрения или голодные фантазии? Но нет, похоже, мне ужасно повезло — это было настоящее дерево из рыбьих косточек, может быть, единственное в мире. Его ствол маняще сверкал в лунном свете, а на ветвях аппетитно покачивались рыбьи скелетики, словно приглашая угоститься.