Последний бой Йони - [79]

Остановка в Найроби была короткой. Генерал Екутиэль Адам, самолет КП которого приземлился одновременно с «геркулесом» с заложниками, дал указание не задерживаться и, заправившись, побыстрей возвращаться в Израиль. Самолет с заложниками, первый из приземлившихся «геркулесов», первым и оставил Кению, увозя с собой освобожденных, раненых и тела погибших. Это было в два часа утра по израильскому времени. Вслед за ним взлетели, один за другим, остальные самолеты; каждый летел в Израиль отдельно, не пытаясь соблюдать строй.

Главы армии и государства в Стране — из канцелярии начальника Генштаба в Кирие и из соседней канцелярии Переса, где были установлены средства связи, напряженно следили за развитием событий, питаясь сообщениями, поступающими из самолета КП. Получив сообщение о том, что заложники покинули Энтеббе, а позже — что вооруженные силы уже находятся на территории Кении, все вздохнули с облегчением. Большой риск, сопутствующий операции, от успеха которой зависели судьбы не только заложников и солдат, но также и личная судьба многих из присутствующих в комнате, был оправдан. В полночь начальник Генштаба позвонил Пересу и доложил ему, что операция прошла успешно. Присутствующие перешли из канцелярии Переса в соседнюю канцелярию начальника Генштаба. Было также получено сообщение о том, что Йони ранен. «Мне сказали: слышал? Йони ранен, — рассказывает Янош. — Я знал, что в части есть еще один Йони, и сказал: да, но это не Йони большой, это, наверное, Йони маленький. Я был уверен, что это не Йони. Все бегали очень обеспокоенные, потрясенные… А я почему-то был уверен, что это не тот Йони, и все время твердил: это Йони маленький, это не Йони — Йони».

К моменту вылета из Кении никаких сведений об убитых среди наших бойцов еще не поступало. «Когда окончилась операция и последний самолет поднялся из Найроби, — рассказывает Рахель, секретарша начальника Генштаба, — радость была неимоверная. Шофер начальника Генштаба принес откуда-то бутылки шампанского, и все радовались, а потом разошлись. Стало тихо, Мота остался один в кабинете вместе с Хаги Регевом, своим начальником канцелярии. Я пошла на кухню приготовить кофе. Вдруг вошли девочки, бросились ко мне и сказали: Йони убит. Тут уж не было сомнений, о каком Йони идет речь. Я все кинула и пошла в кабинет начальника Генштаба. Открыла дверь комнаты, из которой вышла две минуты назад, когда в ней царили радость и счастье от успеха операции, да еще без потерь. А сейчас открыла дверь и увидела начальника Генштаба, сидящего с опавшим лицом, в ужасном горе. А Хаги — тот вообще головы не поднимал. В одну минуту исчезла с повестки дня вся радость… Словно бы все прочее перестало быть важным, потому что виделось теперь по-другому». Это Эхуд позвонил начальнику Генштаба по телефону из Найроби.

С этой новостью начальник Генштаба пошел в комнату, куда Шимон Перес удалился, чтобы отдохнуть. «Он встал, чтобы открыть мне дверь, — рассказывает Гур, — и, когда услышал весть, был потрясен. По-настоящему потрясен. Во-первых, это было полной неожиданностью, поскольку все радовались успеху и не знали о смерти Йони. Во-вторых я увидел, что он воспринял это как большое личное горе. Не так, как министр обороны воспринимает весть о гибели одного из офицеров. Я не понял почему».

А Перес в своем дневнике записал о той ночи вот что: «В четыре утра ко мне в канцелярию зашел Мота Гур, и я почувствовал что он сильно взволнован. „Шимон, Йони нет в живых. Пуля попала ему в сердце. Очевидно, со старой контрольной башни. Расколола его сердце“.

В первый раз за эту безумную неделю, — продолжает Перес, — я не могу остановить слез».

Ави был в это время в Части. Днем, после очень важной запланированной встречи, он находился на разведывательной базе и оттуда следил за ходом операции до часа ночи. Получив сообщение о том, что все самолеты вылетели из Энтеббе, Ави покинул разведывательную базу и поехал назад в Часть на машине Йони. Вместо того чтобы спать у себя в комнате, он предпочел отправиться на ночлег в кабинет, чтобы быть ближе к телефону. В четыре утра его разбудил телефонный звонок. Человек на другом конце провода сообщил ему, что Йони тяжело ранен и состояние его неясно. Через несколько минут этот человек снова позвонил, и Ави услышал от него, что Йони скончался.

Ави был потрясен. Он вышел из кабинета. Снаружи стояли предрассветные сумерки и полная тишина. Ави пересек площадку с флагштоком и дошел до телефонной станции. Там всю ночь сидели секретарши Части, не в состоянии пойти спать. Они знали, что Ави только что говорил по телефону.

— Что случилось? — спросили, увидев его лицо.

Услышав, что Йони убит, они разрыдались.

Вместо того чтобы ехать в Лод, как они с Йони планировали заранее, Ави остался в Части и позаботился об отправке на аэродром машин, чтобы забрать оттуда бойцов, которые приземлятся на самолетах «геркулес».

«Было грустно. Факт, что Йони не вернулся, превращал операцию — не хочу сказать, в поражение, но во что-то такое, что очень трудно назвать и успехом, и поражением, — говорит Ави. — Хотя цель была достигнута, хотя потери ожидались, никому не приходило в голову, что достижение цели может сопровождаться гибелью Йони. Для меня это было невыносимо. Конечно, жизнь каждого дорога, но совсем иное чувство испытываешь, когда командир Части, тот, кто вел отряд, — именно он убит».